— Бардаш Дадашев? — наконец дошло до Надирова.
— Конечно! Он вмешался не в свое дело. Теперь ему конец.
Надиров весь напрягся, как на трамплине перед прыжком. Крепко стиснутые кулаки его прижались к груди. Только глаза помаргивали тяжелыми седыми ресницами.
— А ты подлец, Хазратов! — вдруг заорал он. — Подлец, сволочь! Слышишь? Убирайся отсюда!
— Бобир Надирович, Бобир Надирович! — повторял Хазратов, как бы упрашивая.
— Вон! Там люди в огне. Вон!
Когда хлопнула калитка, он опять взялся за телефон и вызвал квартиру Дадашева. Прежде всего он подумал, что там ведь, где сейчас бушевал неудержимый огонь, от которого трескалась земля вокруг, была жена Дадашева, Ягана. Он их поссорил, но теперь все это стало далекой и неважной мелочью. Квартира Дадашева молчала.
Тогда, тяжело вздохнув и стиснув зубы до боли, он позвонил секретарю обкома, Сарварову. И Сарваров ему ответил:
— Я все знаю, Бобир Надирович. Дадашев у меня. Сейчас он приедет к вам в трест, действуйте вместе. Спасайте технику и берегите людей. Ну, да вы сами знаете…
Спокойный голос секретаря обкома вернул ему самообладание. Он подошел к настилу, увидел на ковре тюбетейку Хазратова, смял ее и швырнул через забор. А потом сорвал кишку с крана и сунул голову под рокочущую струю…
Да, хорошенький плов, хорошенькие друзья, хорошенький выходной день!
Когда Бардаш десять минут назад вошел в квартиру Сарварова, он увидел на столе в гостиной глиняные игрушки. Лопоухие собаки, чересчур горбатые верблюдики, львенок, оседланный мальчиком… Бардаш еще ничего не сказал Сарварову, только попросил разрешения по телефону немедленно приехать по важному делу… Сарваров был в белой рубашке и галстуке, может быть, собирался с женой в театр. Пока же он переставлял игрушки, любуясь ими.
— Нравится? — спросил он, выдвинув вперед ишачка с толстыми перекидными мешками-хурджунами до земли. Ишачок был меньше мешков. — Забавный ишачок!
— Да, Шермат Ашурович, — бездумно сказал Бардаш.
— А это разве львенок? Это же собака, только с большой гривой! Их лепит бабушка Хамро из моего родного Бобкента.
— Смешные… Забавные… — проговорил Бардаш.
— А сейчас у меня был один ташкентский критик, сказал — формализм. Ну, откуда у Хамро формализм? Черт знает что!
— Шермат Ашурович, — сказал Бардаш. — У нас авария.
Шермат Ашурович отодвинул игрушки в сторону, они сгрудились на краю стола у телефона. Некогда было ими заниматься. Бардашу вдруг показалось, что только сейчас он понял свою вину. У него не хватило настойчивости! Только сейчас он почувствовал, как много спрашивается с настоящего партийного работника. Он должен был стать поперек надировского анархизма, и не было бы сейчас беды. А он не сумел, он подвел людей, подвел Сарварова, который поверил ему…
Коричневые глаза Сарварова тяжело и даже как-то люто смотрели на Бардаша. Тысячи дел, больших и маленьких… Вода едва ползла по песчаным каналам, не проходя и километра в день. Хлопок задыхался в коробочках без воды, и они обугливались и сохли… На стройках не хватало то того, то другого. И все шли к Сарварову, к Сарварову…
— Огненный мазар! — повернувшись к окну, словно мог отсюда что-то увидеть, сказал Сарваров. — Святые отцы возликуют. Скажут: аллах послал на них свою кару.
— Скажут.
— Есть людские жертвы?
— Пока нет.
— Почему это случилось?
— Я еще не знаю технической причины, ее пока не знает никто. Может быть, перемена давления, может быть, раствор… Может быть, подземный толчок… Но есть причина, которая целиком лежит на нашей совести. Спешка… Если состав идет с нормальной скоростью, можно устранить обнаруженную впереди неисправность пути. Но если он гонит вовсю, то в спешке не замечают самой неисправности, и вот уж из-за чепухи вагоны налетают друг на друга, и — катастрофа!
— Что вы думаете предпринять?
— Надиров, конечно, все захочет сделать сам, своими силами. Но это неразумно. Надо вызвать из Баку спасательную команду. Там есть такие огнетушители — тигры! Они прилетят через пять часов.
— Вызывайте.
— Разрешите мне связаться с Надировым и отправиться на место пожара?
— Держите меня все время в курсе дела.
— Одно ясно, — сказал Бардаш, уходя, — что мы обнаружили настоящий газ.
Затрещал окруженный игрушками телефон: звонил Надиров.
5
Отдыха на буровой действительно не бывает. Бур уходит в землю, туда поступает раствор, чтобы предупредить и смирить стихию, и в этой борьбе, в этом движении остановка невозможна, губительна. Меняются вахты, наращиваются трубы… Ни выходных, ни праздников…