Господин Айлех вновь подал ей руку, предлагая свою помощь, но она не обращая внимания на его жест, сама вышла из повозки. Ступеньки шатались и были очень неудобными, однако, эта мелочь не помешала ей спуститься достойно, хотя голова кружилась и ныла, видимо, от долгого сна.
— Пойдемте со мной, — спокойно предложил господин Айлех и направился вперед.
Еле успевая за ним, она не сразу обратила внимание на изменение обращения. Раньше он звал ее на «ты», просто, как любого другого человека. К чему же теперь это вежливое «вы»?
Голова стала кружиться сильнее, и она отбросила эту мысль, стараясь вообще ни о чем не думать. Потерев виски, она увидела, что господин Айлех остановился и ждет ее. На ватных ногах она медленно подошла и тоже остановилась.
— Это ваша комната, госпожа. Сейчас к вам отправят прислужниц, и они помогут вам. Обращайтесь к ним с любой просьбой.
— С любой? — вырвалось у нее.
— Да, кроме одного. Вы не можете покинуть это место. Пока, по крайней мере. Завтра вам все объяснят. Сейчас постарайтесь отдохнуть.
Чрезвычайно насыщенная речь для этого господина, что она не преминула и отметить. И вежливая. Сколько «вы» и это «госпожа». Просто удивительно. Однако, головная боль отодвинула на время все остальные размышления, оставив приоритетным лишь одно — собственно, саму боль. Девушка вновь потерла виски, морщась.
— Позволите, госпожа?
Она недоуменно посмотрела на него, не понимая, чего он хочет.
Мужчина, словно опасаясь ее реакции, медленно поднес руку к ее раскалывающейся голове. Девушка отшатнулась и сжалась. Нет, нельзя. Только не снова.
Господин Айлех ничего не ответил и открыл дверь, приглашая ее войти. Девушка быстро забежала в слабо освещенную комнату и постаралась успокоиться, усмиряя отчаянно бьющееся сердце.
Уже намного позже, когда она искупалась, не без помощи прислужниц, и переоделась в удивительно тонкую ночную рубашку, она все же сквозь дрему ощущала тиски боли, сковавшие ее голову. Тем не менее, она не услышала и не почувствовала тихие шаги в ее сторону, а затем легкое касание, после которого боль отступила. Сон окутал ее своим легким покрывалом и, ощутив легкость, она глубоко заснула.
Господин Айлех тихо закрыл за собой дверь, кивнул прислужнице, дежурившей у двери и двум охранникам, отправился к своему другу.
— Так ты говоришь, вы нашли всего лишь одну девушку, Айлех? Да еще там, где, как ты упоминал, никого быть не может… — недовольно спросил Аэдан.
— Верно, простое стечение обстоятельств.
— Нет, друг, нет. Это судьба.
Айлех промолчал. Спорить сейчас бессмысленно.
— Я должен ее увидеть, — интонация императора не позволила определить, что это было утверждение или вопрос, но Айлех все же склонялся к последнему.
— Думаю, да, как и все остальные, но ей нужен покой и уход, чтобы многое забыть, Аэдан.
— Ты не все мне рассказал? — прошептал император.
— Боюсь, что нет. Кто бы ни изъявил своего права на нее, не важно ты, или…
— Ты, — перебил спокойно император.
— Да, — нехотя согласился Айлех, — или я. Всех нас ждет суровое испытание.
— Говори.
Айлех сел в высокое кресло напротив императора и, тяжело вздохнув, начал свой рассказ. Он поведал своему другу все, как и раньше, без утайки: то, что видел, то, что прочитал в ее мыслях и воспоминаниях и то, что хотел бы стереть из ее памяти навсегда, но, к сожалению, был на это не способен. С каждым его словом император все больше хмурился.
— Невозможно, — пробормотал Аэдан, — он бы не посмел…
— Я лишь говорю то, что видел. Обмануть воспоминания невозможно.
— Иллюзия?
— Нет, я бы понял.
Император поднялся с кресла и, отвернувшись, посмотрел в широкое окно, почти в его рост. Молчание длилось недолго.
— Я признателен тебе, Айлех. Я разберусь, — голос Аэдана стал сухим и безжизненным.
Айлех поднялся, чувствуя, что друг хочет побыть один и спросил:
— Что нам делать с девушкой?
— То же, что и всегда, отправь к ней Агну, пусть объяснит все, поможет и не отходит ни на шаг.
Айлех кивнул. Император все так же стоял к нему спиной, словно не хотел, чтобы Айлех видел его взгляд и его мысли.
— Нам продолжать поиски?
— Да, — еле слышно ответил Аэдан, — продолжайте.
Айлех тихо поклонился и вышел за дверь. Он понимал, что только что возложил тяжкое бремя на плечи своего императора, но иначе он поступить не мог.
День начался суматошно и вывел ее из того состояния полусна-полуяви, в котором она пребывала последние дни. На этот раз ее разбудили довольно рано, солнце начинало только-только всходить. Прислужницы были немного напуганы, но она сразу поняла, что дело не в ней. Эти девушки боялись кого-то другого. Постепенно их страх перешел и к ней. То, как они поглядывали на входную дверь, то, как тщательно вытирали пыль и складывали ее одежду, но больше всего их дрожащие пальцы, говорили о том, что сейчас появится кто-то ну уж очень страшный и внушительный.