— Госпожа, прошу вас, — пробормотала посиневшая девушка, — мы прибыли в поселение Дирх, и господин…
— Меньше болтай, — устало рявкнула Агна, — беги в номер и приготовь нам ванну.
Прислужница низко поклонилась и поспешила выполнять приказ. Агна с трудом вылезла из кареты. На помощь ей пришел господин Айлех. Мужчины в плаще рядом уже не было.
— Извините за неудобства.
— Ничего-ничего, Айлех, мне полезно размяться и так почти не выезжаю, — ласково ответила Агна, — помоги и нашей девочке выйти.
— Я могу сама, — чересчур поспешно сказала девушка.
— И верно, совсем молоденькая же, — ласково улыбнулась Агна, — пойдем, дитя, я очень устала, помоги.
Ей не ничего не оставалось, кроме как подать руку пожилой женщине и сопроводить ее в открывшееся перед ними помещение.
По виду здание походило на гостиницу. Стандартные для этой местности 2 этажа: наверху — комнаты для постояльцев, на нижнем этаже — харчевня, а также комнаты хозяев и прислуги. Еще имелись подвалы для снеди и конюшни с сенником. Сейчас же здание казалось заброшенным. И, правда, кто в такое время пойдет вечером выпить с друзьями, когда высохшая и промерзшая до основания земля уничтожила состояние многих людей? Теперь подобные пустые дома стали частой картиной для путешествующих по империи.
Она поднялась наверх вместе с Агной. Мужчины увели коней и исчезли. Даже тот человек в плаще не показывался им на глаза. Девушка стала подозревать, что их избегают. У двери их уже ожидала прислужница, которая явно нервничала. Опустив голову, она тихо пробормотала:
— Госпожа, ваш приказ выполнен. Могу ли я чем-нибудь помочь?
— Конечно, можешь, — сказала Агна, — или ты думаешь, я смогу раздеться и помыться самостоятельно? Глупая девчонка!
Прислужница ощутимо задрожала.
— Как прикажете, госпожа.
Агна в ответ лишь недовольно фыркнула.
— А, ты, дитя, — женщина обратилась к своей сопровождающей, — иди в комнату напротив. Уж, извини, придется немного подождать. Я так устала. Служанка принесет и тебе воды. Хорошо, девочка моя?
Она могла поклясться в этот момент, что у Агны два лица. Когда та разговаривала с прислужницей и с ней, она полностью менялась: тон голоса, мимика, само выражение лица — преображалось все. И эти изменения ей совсем не были по душе. Однако, она не чувствовала себя вправе спорить с этой женщиной, так как ее собственное положение было совершенно неясным. Не окажется ли она на месте этой прислужницы после своих необдуманных слов? Нужно немного потерпеть.
— Конечно, Агна, я подожду. Можешь не торопиться, — девушка обратилась к прислужнице.
В ответ та лишь поклонилась, не поднимая глаз.
— Ну же! — прикрикнула Агна, и скрылась вместе со служанкой в комнате.
Оказавшись в своей комнате, девушка несколько удивилась. Она думала, что место заброшенное и ожидала увидеть скудную обстановку и пыль. Однако комната сияла чистотой. Небольшой камин в углу был уже разожжен и манил своим теплом и таким приятным для слуха звуком потрескиванья поленьев. Напротив стояло мягкое кресло. Сняв плащ, она села поближе к огню, чтобы погреть руки и тотчас вспомнила замерзшее лицо прислужницы. Девушка отдернула руки. Почему-то стало зябко и грустно. Не хотелось признаваться даже самой себе. Эти люди, Эрины, не те, за кого себя выдают.
Когда-то мама говорила ей, что разобраться в человеке совсем не просто, но одно можно сказать определенно, как человек ведет себя с низшими по положению, таков он и на самом деле. Ее отец был состоятельным человеком, особенно, по меркам расплодившейся по всей империи нищеты. Ее дед смог устоять и не прогореть, когда началась засуха, а потом и тепло стало покидать эти края. Кузнечное дело всегда было прибыльным, а уж когда стала подбираться война, то и подавно. Отец дело продолжил, однако ковал не только оружие, но и приспособил свое мастерство и для бытовых нужд. А железа в их землях всегда было немало. Вскоре он открыл несколько дополнительных кузниц и мастерских для тонкой работы, нанял побольше молодежи для обучения, дал дополнительный заработок для добытчиков, промышлявших в горах. Дело шло в гору. Многочисленная семья разрасталась, все хотели породниться с таким богатым родом. Однако, некоторым они стали поперек горла, кто-то позавидовал, кто-то затаил злобу и, словно черное семечко, людская ненависть взошла на благодатной почве бедности и болезней. Никто не вспомнил, как кузнец построил храм, никто не воспротивился и не сказал: «А помните, как кузнец раздал свои погреба той особенно суровой зимой и был наравне со всеми?». Никто.