Данте был рядом. Сжимая кулаки, наполняя болью каждый свой шаг, я шел прямо, стараясь ни о чем не думать, убегая от самого себя, от своих страхов. Я не обращал внимания на приходящих в себя мужчин и женщин всех возрастов, бывших Отголосков, с испугом и непониманием смотрящих на высокого парня в плаще и с длинным мечом, и шагающего рядом с ним огромного монстра. Темно-красная кожа стала бледнеть, пальцы, а затем и руки стали уменьшаться в размерах, и я принял обычный человеческий вид, в драных штанах и с такой же изодранной душой.
Рика и Саня не сразу сообразили, что остались одни. Они отстранились друг от друга, удивленно и непонимающе смотрели по сторонам, а потом поспешили вниз. Но когда они спустились, и Рика выскочила на освещенную солнцем красную плитку, она уже не могла разглядеть нас, скрытых в густых облаках пыли, поднятой ветром…
Мы видели как ребята вышли из башни. Видели, как здание задрожало и стало буквально растворяться в воздухе. Через несколько секунд оно исчезло, а на том месте, где оно только что стояло, осталась внушительная толпа людей. Без зажимов на ногах и без тварей на шеях, они испуганно смотрели по сторонам, а потом стали плакать, впадать в истерику, материться, хлопать в ладоши и бросаться с расспросами к Сане и Рике.
Данте, сбегавший в ближайший магазин, вернулся и протянул мне легкую куртку с капюшоном и кроссовки.
— Ну, — спросил он, когда я одевался, — ты увидел достаточно?
— Да. — Я крепко затянул шнурки. — Можно идти. Только вот, куда?
— Домой, Братишка. — Данте улыбнулся. — Но сначала на базу. Нужно сдержать обещание.
Многие дни прошли, прежде чем город более-менее вернулся к нормальному образу жизни. Погибло очень много людей, в их честь, на том самом месте, где восемь месяцев назад опустилось инопланетное здание, поставили мемориал. Большая черная прямоугольная плита, с более чем тысячей написанных на ней имен. В левом нижнем углу была изображена башня Скринов. В противоположном — семь маленьких человеческих фигур — те, кто до последнего бился за родной город. А сверху, в центре, большой православный крест, на фоне восходящего из-за горизонта солнца, как символ вечной жизни, вечной памяти. Когда мемориал был готов, я пришел к нему и нашел два имени, которые больше всего меня интересовали: «Наталия (Лея) Меллин» и «Вадим (Танк) Тарханов». Наверное Саня с Рикой постарались, чтобы их другие, родные и настоящие для нас имена, тоже никогда не были забыты.
Люди помнили все. Небула блокировала их волю, им казалось, что все в порядке и они живут обычной жизнью, но едва действие сигнала прекратилось, они вспомнили все, что с ними произошло. Исследования врачей и ученых ни к чему не привели, лишь подтвердили догадки Леи… Нас чествовали как героев. Власти города наградили грамотами и орденами, вручили небольшое финансовое поощрение и назначили нам хороших педагогов, с тем чтобы осенью мы поступили на следующие курсы, не оставаясь второй год на первых…
Катя уехала домой, в Краснодар. Поразительно, но в нем не осталось практически никаких следов вторжения. Разрушенный вокзал, следы на дорогах от огромных роботов и все. Людей с затуманенным сознанием оказалось много, а Отголосков не было вообще. Словно Скринов в тот момент интересовал только Данте, больше никто. Вообще, почти все следы вторжения бесследно исчезли. Осталось только несколько образцов техники, которые тут же увезли военные. Нам осталась лишь память и шрамы, как внешние, так и внутренние…
Родители Данте (слава Богу, и его и мои были целы) сняли ему квартиру, которую он тут же решил превратить в наш штаб. Собственно, он предложил мне жить на паях — две комнаты, большая площадь, хороший вариант после жестких коек в холодной темной пещере. Недолго раздумывая, я согласился… Нелегко было сразу привыкнуть к обычной жизни. Мягкая чистая постель, новая свежая одежда, еда в легкой доступности. Я помню, как после нашего «триумфа», когда уже по улицам проезжал транспорт, магазины и банки работали в штатном режиме, а пешеходы, толкаясь, создавали неповторимую городскую суматоху, мы с Данте решили пойти в закусочную, чтобы насладиться своими любимыми пиццей и хот-догами. Нас узнавали. Трудно не узнать тех, чьи лица висели на рекламных щитах и транслировались по ТВ. Но во всех взглядах, даже когда нас благодарили Первые люди города, проскальзывала странная робость и недоверие. Еще бы, слухи о красном монстре расползались быстро.