— Добрый вечер, — уже без очков отвечаю я.
— Что-нибудь подсказать? — так же доброжелательно предлагает продавщица.
На экране маленького черно-белого телевизора за спиной продавщицы кружат по льду звездные пары. С чего начать разговор? Нельзя просто так попросить переключить канал. Скорее всего, продавщица откажет, а если и переключит… Услышав в новостях про убийство, она может насторожиться. Надо придумать какой-нибудь повод. Придется соврать, а я этого не люблю и совсем не умею. Почему я не такая находчивая, как Ира? Интересно, как бы она поступила на моем месте? Точно, не стояла бы молча возле прилавка и не пялилась в телевизор.
— А чем у вас так вкусненько пахнет? — подражаю интонациям лучшей подруги.
— Невероятный запах, правда? — улыбается продавщица. — Весь день хочется что-нибудь попробовать.
— Как вам только удается поддерживать фигуру на такой работе? — копирую Ирин коронный взмах рукой. — Здесь же соблазн на соблазне!
— Я работаю всего неделю. Но могу вам точно сказать: овсяное печенье — просто объедение!
Продавщица смеется, я отвечаю тем же. На лед выходит следующая пара.
— Взвесьте мне грамм триста овсяного, — прошу я. — Слышали, в городе объявили штормовое предупреждение?
— Да вы что?! — роняет пакет с печеньем на прилавок продавщица. — У моей дочки сегодня выпускной. Как же она домой доберется?
— Включите вторую программу, там как раз начинаются местные новости. Может, расскажут.
— Да, да! Сейчас!
Женщина трясущимися руками тянется к пульту. Она явно напугана. От этого на душе становится еще гаже. Что я за человек, если заставляю мать волноваться за ребенка? Теперь поздно отказываться от своих слов. Пока не началась нужная программа, надо потянуть время.
— Вас не отпустили с работы на выпускной дочери?
— Я начальника даже спрашивать побоялась.
— Может, стоило попросить вас подменить? Моя лучшая подруга работает в круглосуточном ларьке, — говорю я, и образ Иры трещит по швам, как чужие, натянутые через силу джинсы, — так они со сменщицей постоянно друг друга выручают.
— На мою сменщицу лучше не полагаться. Я по ее вине каждый раз задерживаюсь. Ох, бедный мой ребенок, — оборачивается она к телевизору, где как раз пробегает заставка местных новостей. — Ну, не томи! — подгоняет дикторшу.
— Добрый вечер! В эфире «Местное время», — объявляет с экрана крашеная блондинка с неестественно большими, подведенными черным карандашом глазами. — По всей стране гремят выпускные балы. Более полутора миллионов человек получили аттестаты зрелости. По традиции, всю ночь будут продолжаться гуляния. Кроме школьников, во взрослую жизнь вступают выпускники средне-специальных и высших учебных заведений. Главный вопрос для молодежи нашего города: где найти работу? Самое крупное предприятие — автомобильный завод — признано банкротом. На рынке труда сложилась непростая ситуация…
— Куда еще проще, — отзывается продавщица. — Я с двумя высшими образованиями работаю в ларьке. И то по знакомству устроилась.
— С двумя высшими?!
— Да. У меня, правда, почти нет стажа. Всю жизнь посвятила семье — детей воспитывала, деньги муж зарабатывал. А тут осталась одна. Куда идти? Надо еще дочку в институте учить, сын в восьмом классе.
— На мужиков полагаться нельзя, — снова вхожу в образ Иры.
— Мой муж был самым преданным семьянином, настоящим мужчиной. Надежным.
— Все они надежные. Обещают золотые горы, жизнь как за каменной стеной, уговаривают бросить работу, а потом пользуются нашей от них зависимостью, — выдаю тираду, которой последние два года при каждой встрече разражается Ира. — Где он теперь, муж ваш?
— Умер.
Я замолкаю. Провалиться бы сейчас сквозь землю, а лучше испариться из ларька и исчезнуть из памяти бедной женщины. Продавщица тем временем завязывает пакет с печеньем.
— Пожалуйста. Что-нибудь еще?
— Да, если можно, двести грамм вон тех конфет, — указываю я в самый дальний угол, чтобы еще потянуть время.
— А вообще вы правы, — продолжает разговор женщина. — В мире все ненадежно…
Но я уже не слышу. Безразличная интонация дикторши сменяется на нагнетающий страх тон.