Доктор позвонил снова, и наконец в доме раздались шаги, где-то хлопнула дверь, кто-то шел под сводами холла, заскрипела цепь, теперь тяжелая створка двери отворилась.
- Это вы, господин Ален?..
Человек был в черном костюме и белом галстуке - обычная одежда дворецкого.
- Простите... Вы не один...
- Госпожа Малу дома? - спросил доктор.
- Ушла часа два назад.
Молодой человек стоял, не зная что делать.
- Я думаю, она скоро вернется. Она у парикмахера. Заняться необходимыми приготовлениями пришлось доктору.
- Хорошо бы настежь открыть ворота, чтобы могла проехать карета "скорой помощи".
- А что случилось?
- Господин Малу умер.
Машина "скорой помощи" уже подъезжала к площади, и снова возникло замешательство. Сначала надо было отворить ворота. Доктор вполголоса спросил у дворецкого:
- Куда мы его положим?
В первом этаже, наверное, были просторные гостиные. Лестница с перилами резного дерева вела на второй этаж.
- Нельзя было оставлять его внизу, - тихо сказал слуга.
Он зажег только несколько ламп. И все-таки доктор заметил на дверях красные сургучные печати.
- Значит, наверх?
- Судебный исполнитель оставил три свободные комнаты.
Санитары понесли носилки, покрытые простыней, на второй этаж. Казалось, дом пуст и безлюден. Дворецкий шел впереди и по дороге всюду включал свет.
За ним шли Ален и доктор. Это был не их домашний врач. Ему довелось бывать в доме только два или три раза, случайно, когда это срочно требовалось.
- Лучше всего положить в спальне...
Но принадлежала ли еще эта спальня покойному? И здесь на старинных шкафах красовались печати. В углу были свалены в кучу картины и другие предметы. Не верилось, что еще несколько часов назад здесь жила семья. Ей просто негде было разместиться.
- А ваша сестра? - спросил доктор.
- Она должна сегодня вернуться из Парижа.
- А брат Эдгар?
- Да, правда, можно позвонить к нему в префектуру.
- Не хотите ли зайти сюда? - сказал дворецкий.
Тело Эжена Малу уложили на кровать и накрыли простыней. Санитары ожидали чего-то. Врач чуть было не сказал молодому человеку: "Надо дать им на чай".
Но в конце концов сам вынул из кармана банкноту и сунул одному из санитаров в руку.
Они прошли через другие комнаты, где тоже царил беспорядок, как будто хозяева собрались куда-то переезжать; там стояли корзины, вероятно с бельем или посудой, чемоданы, ящики. Одна из столовых была почти в порядке, и дворецкий зажег там люстру.
- Ваша матушка вернется домой с минуты на минуту... Вы знаете, кто ее парикмахер?
- Франсис.
- Может быть, лучше позвонить, чтобы ее подготовили?
- Вы думаете?
- Хотите, я попробую вызвать ее к телефону? Доктор позвонил. Когда он говорил с ней, над головой у нее, наверное, был фен в форме артиллерийского снаряда.
- Госпожа Малу? Передаю трубку вашему сыну Алену...
- Мама?
Говорил он сухо и холодно.
- Это Ален, да... Я дома... Отец умер... Несколько секунд он слушал, потом положил трубку и уставился в пространство куда пришлось, словно был чужим в своем доме, в своей семье.
Доктор, который хотел сделать все добросовестно, позвонил в префектуру. Ему удалось связаться с Эдгаром Малу, старшим сыном.
- Поговорите с ним.
- Это ты, Эдгар?.. Это Ален... Да... Папа умер... Что?.. Ты в курсе дела?.. Он здесь, да... Его только что привезли... Я позвонил маме, она у парикмахера... Если хочешь... Не знаю... Он мне ничего не сказал.
Шум подъезжающей машины на площади. Дворецкий спустился прежде, чем услышал стук молотка в дверь. Они долго о чем-то шептались. Потом шаги и голоса стали приближаться.
- Где Ален?
- В маленькой столовой, мадам.
Аромат духов, предшествующий ее появлению. На плечи накинут мех. Волосы словно искусственные от химической завивки.
- Ох, простите, доктор!
- Это я должен просить у вас прощения, сударыня. Меня вызвали в аптеку, и я решил, что должен заехать сюда.
- А ты как там очутился, Ален?
- Я проходил мимо, возвращался из коллежа.
- Ты видел его перед тем, как... Он говорил с тобой? Куда его положили?
- Он у себя в спальне, сударыня. Лучше бы вы не настаивали, чтобы его показали вам сейчас.
Это была хрупкая на вид, с невыразительными чертами лица женщина лет сорока пяти, которая следит за своей внешностью. Ни на минуту не теряя самообладания и испуганно осмотревшись вокруг, она спросила:
- Что же будет?
- Не знаю, сударыня. Думаю, что полицейский комиссар не замедлит явиться, чтобы выполнить некоторые формальности.
- Где он это сделал?
- На улице. Точнее, на пороге особняка д'Эстье.
- Ты что-нибудь понимаешь во всем этом, Ален? И тут же нервно добавила:
- Он умер сразу?
- Почти сразу.
- Он не мучился?
Ален молча опустил глаза.
- Садитесь, доктор. Жозеф не предложил вам что-нибудь выпить?
- Уверяю вас, мне ничего не надо.
- Жозеф...
Жозеф понял. Он уже ставил на стол графинчик и рюмки.
- На него очень страшно смотреть? Она сунула в рот сигарету и теперь искала у себя в сумке зажигалку.
- Надо немного протопить, Жозеф. Чувствовалось, что она очень взвинчена.
- А тут еще Корина уехала в Париж... Ты сообщил Эдгару?
Внизу позвонили. Это был Эдгар, старший сын, у которого еще хватило времени заехать на такси за своей женой. По-видимому, они даже успели надеть траур, потому что были в черном с ног до головы.
Они тоже разговаривали, поднимаясь по лестнице, расспрашивали дворецкого. Слышался все тот же вопрос:
- Где его положили?
Потом Эдгар, которому было двадцать семь лет, подошел к г-же Малу, обнял ее и довольно долго молча держал в объятиях.
- Бедная мамочка.
- Бедный Эдгар.
Глаза г-жи Малу увлажнились, два-три раза она начинала рыдать. Потом настала очередь невестки броситься к ней.
- Мужайтесь, мама... - твердила она.
- Кто знает, как это случилось? Эдгар повернулся к Алену.
- Ты был там в это время?
- Я пришел, когда все уже было кончено. Мне рассказал обо всем граф д'Эстье.
- Вы меня извините, - проговорил доктор, который чувствовал, что он здесь лишний. Его поблагодарили.
- Еще рюмочку коньяку, доктор?
Но он поторопился уйти, вдохнуть свежего воздуха.
- Расскажи... - сказал Эдгар брату.
- А ты не догадываешься?
- Это не важно. Рассказывай. Будет столько сплетен, что мы все равно не узнаем правду.
- Вы позволите, мама? - сказала его жена, снимая пальто.
Ален по-прежнему держался как-то отчужденно.
- Что тебе сказал д'Эстье?
- Отец пришел к нему...
- Об этом я сам догадываюсь. Дальше?
- Он снова просил у него денег...
Губы старшего брата, который был начальником одного из отделов префектуры, сложились в презрительную усмешку.
- Ну конечно. А потом?
- Он сказал, что дошел до предела, что все это слишком глупо, что просто жаль смотреть на людей, которые судят о нем, ничего не понимая, и что, раз его довели до крайности, он лучше застрелится.
- И ты этому веришь? - с иронией в голосе спросил старший брат.
Младший замолчал, все еще стоя возле стола. Из всех присутствовавших только он оставался в пальто.
- Ну, говори же. Ты прекрасно знаешь, что я хочу сказать. Это было не в первый раз.
- Он умер...
- Это я тоже знаю. Но как он?..
- Кажется, он вынул из кармана револьвер... Ален говорил неохотно, ни на кого не глядя.
- Граф вытолкал его на крыльцо и попытался закрыть дверь. Папа задержал дверь ногой. Д'Эстье не видел его в тот момент, когда он выстрелил.
- Только этого нам не хватало!
- Папа умер.
- И вы тоже влипли в хорошенькую историю. А каково мне? Интересно, как на это посмотрят в префектуре?
Его жена, розовая и полненькая, многозначительно взглянула на него, и он замолчал, но почти тотчас же заговорил снова: