Он снова замолчал. Сделав глубокую затяжку, он продолжил:
– Снова попробовал восстановиться в армии, но в очередной раз ничего не получилось. Я и мой боевой опыт оказались не нужны российской армии, ведь воевать на тот момент она ни с кем не собиралась. Чисто случайно я встретил своего знакомого по Афганистану. Он так же, как и я, мыкался без работы. Посидели с ним, выпили, вспомнили Афганистан и решили поехать с ним в Приднестровье, где тогда шла война. Там наши пути на время разошлись. Меня назначили командовать спецподразделением, а он пристроился при штабе. Воевали мы недолго. Россия ввела свою четырнадцатую армию на территорию непризнанной республики, и генералу Лебедю удалось приостановить эту войну.
– А что было потом?
– Вы, наверное, догадались и сами. Потом была Югославия. Мы с товарищем воевали против хорватов. Воевал я неплохо, за что и получил две высшие награды Республики Сербии. Там же был ранен в бедро. Когда вышел из госпиталя, война закончилась, и мы, русские потянулись кто куда. Были приглашения из Франции и ряда других стран, которые нуждались в иностранных наемниках. Неожиданно для себя узнал, что нахожусь в международном розыске, как военный преступник. Видимо, хорваты узнали обо мне то, что не должны были знать. Около года скрывался, менял одну страну на другую, пока не понял, что нужно возвращаться домой, на Родину. Уже здесь я узнал, что розыск в отношении меня прекращен. Через друзей сумел вернуться сначала в Украину, где прожил около года. Там же приобрел фальшивый паспорт с новой фамилией. Через полгода вернулся в Россию. Здесь получил новый российский паспорт.
– Значит, сейчас вы живете по чужим документам?
– Почему – по чужим? Паспорт сейчас у меня нормальный, правда, фамилия там не моя.
– Почему Вы не хотите восстановить свою действительную фамилию?
– А зачем она мне? Я за эти годы уже и забыл, как она звучала. Да и рассчитывать на помощь государства мне не приходится. Кто я для него? Лишь пыль на его сапогах. Протер, и нет ее. Да и родина уже давно вычеркнула меня из своих списков. Ей не нужны герои, ведь так всем проще.
– Можно еще спросить? А как сложилась судьба у полковника Грачева? Вам не приходилось больше с ним встречаться?
– Встречаться не приходилось, но слышать о нем я слышал. Когда я воевал в Приднестровье, он, по слухам, служил при штабе четырнадцатой армии. Как у него дальше сложилась судьба, я не знаю.
– А как Катя?
– Не знаю. Слышал, что вышла замуж. Муж служил в посольстве в одной из южноамериканских стран.
Он замолчал, а затем, поднявшись с лавочки и прихрамывая на правую ногу, медленно направился к остановке трамвая. Я проводил его сгорбленную фигуру взглядом, пока она не затерялась в толпе людей. Я медленно шел по улице города, не замечая идущих мне навстречу людей. Его рассказ буквально потряс меня, а если сказать правду, то я был просто потрясен этой человеческой и солдатской трагедией.
ЭПИЛОГ
Человеческая память избирательна, многие некогда яркие события нашей жизни уходят из ее цепких объятий, другие же намертво застревают в ней. Как-то, просматривая медицинскую литературу, я наткнулся на интересный термин – посттравматический стрессовый синдром. Любопытство заставило меня порыться в медицинском справочнике, и я нашел определение: «Посттравматический синдром – депрессия во всех ее проявлениях, гнев, злость, чувство вины, омертвение души человека, навязчивые идеи, отчуждение, чувство ранимости и обостренной справедливости». Эта информация шокировала меня. Тысячи молодых людей, прошедших Афганскую войну и выживших, оказались безнадежно душевнобольными, страдающими синдромом, который впоследствии назовут «афганским». Около трех десятков лет прошло с окончания Афганской войны. Много это или мало, не берусь судить об этом. Люди говорят, что у каждого поколения есть свои памятные даты, как и своя война. За спиной моего деда была первая мировая, а затем Гражданская война. У отца – Финская и Великая Отечественная войны, а для моего поколения мальчишек, рожденных в 50–60-е годы прошлого столетия, – Афганская. Война, которая шла около десяти лет, теперь легко умещается на одной страничке учебника современной истории. Всего две даты: начало и окончание войны, и все. Мы почему-то стесняемся этой войны, пытаемся умолчать о ней, словно не было тех ста тринадцати месяцев боев, полных героизма и мужества. Говорят, что народ, забывающий свое прошлое, лишен будущего. Возможно, это так, но я сомневаюсь. Потеря памяти – это тоже одно из проявлений болезни души, изувеченной той же войной, о которой я хотел рассказать на страницах этой книги. Война – это пир садистов и колыбель героев одновременно. Для большинства участников войны – это борьба за то, что они понимают под справедливостью, но для многих это еще и что-то другое. Война есть война, где героизм, взаимовыручка и боевое братство уживались с грабежами, выстрелами в спину, жестокостью. Бессмысленно спорить с историками и политологами о справедливости этой войны, каждый из них в подобной дискуссии будет прав по-своему. Ведь даже самое страшное преступление всегда можно попытаться оправдать, прикрыв его громкими лозунгами. У каждого из нас – своя правда, которая может разительно отличаться от правды другого. Размышляя о правде войны, о ее необходимости спустя десятки лет, я уверен, что принятое «кремлевскими старцами» решение о вводе войск в Афганистан было губительным для нашего государства, в ходе этой войны погибли десятки тысяч советских ребят, и сотни тысяч афганцев. Я хорошо помню первые репортажи из Афганистана: толпы ликующих людей на улицах Кабула. Мы тогда верили, что несем этой стране свободу, знания, мир и дружбу. Почему-то хотелось верить, что там, в горах и песках Афганистана, в Кабуле и Баграме мои сверстники действительно выполняли свой интернациональный долг, защищали интересы нашего необъятного государства и дружественного нам Афганистана. Однако даже сейчас, через столько лет, я не могу ответить на вопрос: в чем именно заключался тот интернациональный долг? Не стоит искать людей, развязавших эту войну, – их нет и спросить с них за тысячи смертей невозможно. Надеюсь, что наш опыт – живых и мертвых пригодится вам, читающим эти строки. Ведь война никогда не заканчивается. Говорят, что война – правда обмана, что она заканчивается лишь тогда, когда умирает последний солдат или исчезает человеческая память. Статистика утверждает, что к 2060 году умрет последний солдат Афганской войны. Интересно: 10 лет войны и 100 лет человеческой памяти. Нам осталось не так уж и много, чтобы сохранить правду об Афганской войне, в которой погибли 14453 солдата и офицера Советской Армии, 469685 военнослужащих получили ранения и стали калеками и инвалидами. Вдумайтесь: за каждой единицей – человеческая трагедия, слезы матерей, не рожденные дети. Я хочу, чтобы мы никогда не забывали о солдатах и офицерах, которые полегли на выжженной солнцем афганской земле за непонятные им государственные интересы.