– Что значит, любил, Саша? Ведь ты ее до сих пор любишь, а иначе не стал бы со мной встречаться. Я человек не молодой и хорошо разбираюсь в людях. Вот и тебя я сейчас читаю, как раскрытую книгу. Зачем ты гонишь от себя любовь? Зачем ты мучаешь себя и ее?
Владимир Павлович замолчал и, взяв в руку бутылку, налил коньяк в его рюмку. Они выпили, словно на похоронах, и стали закусывать. Он снова начал говорить:
– Ты знаешь, я никогда и никого ни о чем не просил в этой жизни, а вот сейчас, пересилив себя и плюнув на все свои принципы, приехал сюда и прошу тебя простить ее. Вы оба молоды, красивы. У вас все еще впереди. Ты только представь, какими красивыми могут быть ваши дети. Мне трудно говорить за нее, но это – правда. Она очень переживает, что у вас так получилось.
Он сделал паузу и посмотрел на Крылова, стараясь что-то прочитать на его угрюмом лице.
– У меня жена сейчас слегла из-за этого. Пожалей нас, Саша. Я прошу тебя, перед тем как рубить, подумай. Сломать всегда проще, чем что-то построить. Вы еще с Катей ничего не построили. Вы только заложили фундамент своих отношений. Прости ее. Она и сама теперь очень жалеет о своем поступке и хочет приехать к тебе сюда, чтобы построить вместе с тобой счастливую жизнь.
– Отец! – он впервые назвал так тестя, – Вы знаете, что с момента нашего разрыва она ни разу не позвонила мне. Не попыталась объясниться, извиниться, а вы мне говорите, что она очень переживает наш разрыв. Я не верю ей и сейчас жалею, что испортил жизнь не только себе, но и ей.
Крылов замолчал, так как сам тогда еще не знал, как ему жить дальше. Ему было тяжело осознавать ее измену, но еще тяжелей было переживать отсутствие Кати рядом с собой. Он снова потянулся за бутылкой коньяка, реально осознавая, что пытается выиграть какие-то секунды в этом затянувшемся разговоре. Крылов разлил коньяк по рюмкам и, подняв глаза на тестя, тихо произнес:
– Хорошо, Владимир Павлович. Считайте, что вы меня убедили в ее верности и любви ко мне. Пусть приезжает ко мне сюда. Время лечит. Посмотрим, сможем ли мы забыть это.
– Спасибо! – произнес тесть, вставая из-за стола. – Ты – настоящий мужчина, который может прощать обиды ради самого главного на земле – любви и будущих детей.
Они выпили. До отхода его поезда оставалось чуть более часа. Расплатившись с официантом, Владимир Павлович забрал свои вещи из гостиницы и поехал на железнодорожный вокзал, а Крылов направился к себе, в маленькую, но уютную комнату.
* * *
Прошло две недели после встречи с тестем. Крылов стоял около киоска «Союзпечать» и прислушивался к объявлениям вокзального диктора. Вокруг него сновали люди с чемоданами и баулами. Мимо шли старики, женщины с детьми на руках, все куда-то спешили, кто-то на встречу с будущим, кто-то бежал прочь от прошлого. Наконец, диктор объявил о прибытии долгожданного им состава. Бросив недокуренную сигарету в урну, он направился к третьему пути, на который прибывал поезд. Нумерация вагонов была нарушена, и вагон, в котором ехала Катя, оказался в конце состава.
Она вышла из вагона и стала удивленно оглядываться вокруг, ища глазами Крылова. Наконец, она заметила его и приветливо помахала рукой.
– Здравствуй, Катя, – поздоровался он с ней. – Как дорога?
– Привет, Крылов! Я всю дорогу думала о тебе. Все гадала, как ты меня встретишь.
– И как?
Она бросилась ему на шею и стала горячо целовать его в губы, не обращая внимания на пассажиров вагона, которые с улыбками на лице обходили стороной целующуюся пару.
– Ну что, пойдем, – предложил он ей.
– Да, да, Саша, пойдем…
Подхватив чемоданы, они, улыбаясь и непринужденно разговаривая, направились к выходу с вокзала.
– Ты даже не представляешь, Саша, как я рада нашей встрече, – шептала она ему в ухо. – Я так по тебе скучала все эти дни. Спасибо папе, что он смог все это тебе объяснить. Ну, и как ты здесь без меня? Скучал?
– Трудно сказать, – неопределенно произнес Крылов. – Всякое было. А ты и вправду скучала или просто лечишь меня?
– Да! Неужели ты не веришь мне? – коротко ответила она и крепко прижалась к нему. – Ты прости меня, Саша. Я очень тебя люблю и ценю наши с тобой отношения.
Крылов посмотрел на нее, так как не почувствовал искренности в ее словах. Все это было сказано, как-то чисто механически – заранее придуманными и заученными фразами. Он еще раз посмотрел на нее, стараясь убедить себя в том, что ему это просто показалось, что она по-прежнему нежна и искренна перед ним. Заметив его пристальный взгляд, она улыбнулась.
– Скажи, Саша, мы так и будем стоять или пойдем дальше? Не знаю, как ты, но я озябла и хочу домой.