Гудело уставшее тело. Хотелось есть. Высоко поднявшееся солнце пекло. Надо было искать тень.
К берегу пристала лодка. Из нее выскочил паренек лет пятнадцати. Бросив на песок весла, он привязывал лодку к вкопанному столбу.
Петр спустился к нему.
— Слушай, мальчик, не перевез бы на тот берег? — проговорил он торопливо. — А?
— А что, можно, — оглядев его, ответил тот и бросил в нос лодки плетеную торбу. — С рыбалки я.
Они поплыли. Паренек греб сам. Где-то на середине реки он вдруг перестал грести и спросил:
— А почему не через мост вы? Или в самоволке? — и засмеялся, снова взмахнув веслами.
— Почти что, — ответил серьезно Петр и поведал ему вкратце свою историю.
Паренек выслушал внимательно. На его загорелом курносом лице появилась тень задумчивости. Бросив весла, он сунулся в нос лодки, к торбе. Вынув из нее краюху хлеба, сказал:
— На вот. Ты, поди, голоднющий. Поешь, а то дорога, она бывает длинная… Когда еще найдешь своих-то!..
Хлеб был черствый, но вкусный — не такой, как у Морозовых. Петр макал его в воду и с жадностью ел. Когда подплыли к берегу, хлеба уже не было.
Поблагодарив паренька, Петр пошел в гору. Старался держаться в отдалении от Рижского шоссе. За городской окраиной, выйдя в поле, напал на тропу и зашагал по ней. Километра через полтора она вывела его к пустовавшему шоссе.
Вокруг, насколько хватал глаз, стояли хлеба. Чеботарев, устало передвигая ноги, шел и думал: кому они теперь нужны, кто будет их убирать, когда?.. Сзади послышалось гудение автомашины. Петр обернулся и увидел «эмку» командира своего полка. Он весь сразу как-то подтянулся и, шагнув на асфальт, вытянул, как бы преграждая ей путь, обе руки. Легковая машина, обдав его ветром, проскочила мимо. Только и успел заметить: на переднем сиденье, рядом с шофером, сидел сам командир полка. Тоскливым взглядом провожал Чеботарев хвост клубившейся за машиной пыли, но и радостным, потому что знал теперь определенно: полк где-то здесь, на УРе.
Он уже перестал было смотреть на удаляющуюся «эмку», когда вдруг увидел, что она останавливается. Чеботарев бросился бежать к ней.
Из задней дверцы автомобиля выскочил, поджидая Петра, адъютант полковника. Передняя дверца тоже открылась. Показалась бритая голова командира полка.
Подбежав к машине, Петр остановился как вкопанный и, приложив к пилотке руку, доложил:
— Товарищ командир полка, младший сержант Чеботарев, из первой роты первого батальона. Возвращаюсь, отыскивая часть, в роту. Отстал от роты, выполняя задание майора Похлебкина.
Полковник — с лицом добрым и улыбчивым — думал.
Петр опустил руку. Продолжал стоять «смирно».
Полковник тяжело вылез из машины. Подошел к Чеботареву и протянул ему руку с мягкой, как подушка, ладонью.
— Ну, что ты теперь скажешь, оракул? — с усмешкой обратился он к адъютанту. — Каковы наши бойцы? Дезертируют, брат, единицы. Советского бойца от врага не оттащить, пока он глотку не перегрызет ему. — И, похлопав Петра по плечу, приказал лезть в машину.
До штаба полка, показалось Петру, ехали считанные минуты. На душе стало радостно.
«Эмка», пробежав деревушку в стороне от шоссе, остановилась под навесом, прикрытым маскировочной сеткой. Петр выскочил из машины. Следом выбрался и адъютант. Командир полка, тоже выйдя, приказал адъютанту отвести Чеботарева к дежурному по части, а сам направился к крыльцу рядом стоявшего небольшого домика, перед окнами которого прохаживался часовой с автоматом.
Дежурный по части выслушал Чеботарева и позвонил писарю.
— Чеботарев тут какой-то объявился, старшина, — кричал он в трубку полевого телефона. — А?.. Что?.. Не слышно, хрипит… К вам?.. — И, положив трубку на рычаг, сказал Петру: — Идите в соседний дом, к писарю.
Писарь сидел в большой комнате. Рядом на подставленном к столу стуле пыхтел трубкой младший оперуполномоченный сержант Вавилкин. И тот и другой, когда Чеботарев вошел, разглядывали его бесцеремонно.
— Так, так… Значит, нашелся младший сержант? — изрек щупленький Вавилкин, не спуская с Чеботарева маленьких юрких глаз. — Нам Похлебкин уже докладывал… Так… Так…
Писарь постукал толстой ручкой с пером рондо по зеленой обшивке стола и начал рыться в бумагах.
— Присядьте пока, — произнес он.
Вавилкин шепотом спросил у писаря:
— Это ведь тот Чеботарев, который за семьями ездил? Конечно, он самый!.. Так мне, пожалуй, надо поговорить с ним. Он вам пока не нужен?