Средний танк напоролся на мину и порвал гусеницу. Его развернуло, и он, подставив борт, стал отстреливаться из пушки.
Дальний танк, заскочив в какую-то впадинку, остановился и стрелял по позициям взвода, поддерживая своих огнем.
Танк, который сначала шел на Чеботарева, а потом повернул к деревне, каким-то чудом проскочив минное поле, разворотил сарай и избу, в которых, видимо, никого не было, и, вырвавшись на шоссе, вдруг замер. Из него повалил густой черно-коричневый дым.
Немцы, прячась за разбросанные вдоль кювета валуны, убегали, бросая раненых. Раненые пробовали ползти, но разгоряченные первой схваткой бойцы из отделения Зоммера били по ним и укладывали их навечно.
Постепенно стрельба стихла с той и с этой стороны.
Тихо на позициях было не больше часа. Потом с запада в небе показались Ю-87 и истребители. Построенные неплотным пеленгом, они шли прямо на позиции взвода. Истребители, видя, что наших самолетов нет, парами начали обстреливать наши позиции.
Где-то далеко — почудилось Чеботареву и Карпову — рожок прогудел сигнал «В укрытия». И Петр, сняв пулемет с площадки для стрельбы, сполз в ячейку: бежать в блиндаж было не близко. Пригнулся и Карпов. Оцепенев, они вслушивались в завывание моторов.
Ю-87, не ломая строя, обошли позиции с юга и, теряясь в лучах солнца, начали разворачиваться. С резким креном оторвался от строя сначала ведущий. Он, как степная хищная птица, падал на деревушку. За ним второй, третий… При выходе из пике от машин отделялись черные веретенообразные бомбы — по одной. Самолеты взмывали, снова падали. Истребители, нащупав, откуда били наши зенитные орудия и пулеметы, пикируя, поливали их из пулеметов. Одна из машин так и не вышла из пике, врезавшись прямо в зенитную пушку.
Осознав наконец, что бомбят не их, Карпов и Чеботарев начали приходить в себя. Чеботарев даже приподнялся над ячейкой, стараясь вглядеться в то, что происходит там, у дороги. Повернувшись к бледному Карпову, сказал, чтобы как-то его успокоить:
— У нас на Оби так халявы[3] в воду падают… за добычей, — и не узнал своего голоса.
В деревне горело четыре дома. Светлый дым, смешиваясь с мелкой, почти не ощутимой глазом пылью, поднятой взрывами бомб, в безветрии стоял бурым облаком и таял где-то высоко в небе.
Прибежал бледный Сутин.
— Страшно, — процедил он сквозь зубы, выстукивающие частую, как пулеметная очередь, дробь. — Все кажется, на нас сыплет. Летит как будто на нас. Только потом уж ясно — не на нас.
В облаке пыли плавало желтовато-красное солнце. Самолеты, то взмывающие вверх, то падающие, казались теперь черными сказочными чудовищами, распустившими свои лапы с невидимыми когтями, чтобы, свалившись на добычу, схватить ее и унести. Сплошной гул от взрывов бомб, от рева моторов, от стрельбы зенитных пушек и пулеметов, от поливающих землю свинцом истребителей заполнял пространство.
Вблизи ячейки Чеботарева разорвалась только одна бомба. Разворотив землю, она осыпала окоп сухими комьями глины вперемешку с мелким камнем. Один камень больно ударил в плечо Сутина, надорвав ему гимнастерку. Тот схватился рукой за плечо. Трясущимися руками разорвал индивидуальный перевязочный пакет. Чеботарев, втиснувшийся в угол своей ячейки в обнимку с пулеметом, смотрел на скорчившегося от боли Сутина и все ждал, откуда у того потечет кровь. «Вот сейчас… в нас», — мелькнуло у него в голове. И ждал этого «сейчас» с какой-то необъяснимой покорностью. Но взрывов больше не было. Вдруг наступила необыкновенная тишина — такая, которую ощутил Чеботарев, когда со взводом отбил первый, пробный наскок немцев на оборону.
Все еще не веря, что бомбежка кончилась, Чеботарев приподнялся. Самолеты улетали. В ушах гудело. Он стал трясти головой, прыгая, как делают, когда в уши попадает вода. Слышалось, будто у деревни поет рожок Варфоломеева сигнал «По местам». Но Чеботарев не поверил, что это поет рожок. «Оглушило», — пронеслось у него.
Сутин все еще не приходил в себя. Потирая рукой плечо, он то и дело смотрел на пальцы. Думал, очевидно, что вот-вот выступит через гимнастерку кровь. Индивидуальный перевязочный пакет лежал у него на колене.
Только тут Чеботарев увидел, что Сутин без автомата. «С перепугу оставил в своем окопе», — подумал он и строго спросил:
— Где у тебя автомат?
Сутин не ответил и вдруг со всех ног бросился по траншее в свой окоп.
На немецкой стороне вспыхнула, сгорев в воздухе, ракета.
И Чеботарев, и Карпов одновременно увидели, как из-за укрытий вдоль посадок и по открытому месту ползут танки. В воздухе послышался уже знакомый свист пролетающего снаряда. Потом поднявшийся перед ними столб земли на мгновение закрыл танки… Опять начался беглый артиллерийско-минометный обстрел. Танки, стреляя на ходу из пушек и пулеметов, добавляли огня.