— Миледи, — сказал галантный аристократ, подавая Гвендолин цветы, которые только что выскользнули у нее из рук и закружились в теплом весеннем воздухе. — Этот прелестный букет, несомненно, ваш! Я вижу отражение синевы ваших глаз в этих незабудках, хотя цветы — лишь жалкое подобие их великолепия, и золота ваших волос — в этих герберах. Однако здесь чего-то недостает, и, надеюсь, вы позволите мне это добавить... — В руке молодого человека появилась алая роза. — Сердце этого букета такое же горячее, как и то, что бьется ради вас в моей груди.
— Как вы любезны, милорд, — проворковала Гвендолин и потупила взгляд, демонстрируя длинные, пушистые ресницы.
Мило порозовев, она приняла букет и захихикала вместе со своими кузинами, спрятав в нем лицо. А молодой человек пошел дальше своей дорогой, сотворяя розы дюжинами каждый день и обещая свое сердце каждой прелестной девушке.
К середине дня букет Гвендолин — хотя и не такой большой, как у некоторых других девушек, — прекрасно говорил и о себе самом, и о ее достоинствах, и, что главное, был гораздо больше, чем букеты более простоватых кузин. Три девицы парили в воздухе неподалеку от Врат Земли и раздумывали, не зайти ли в одно из кафе выпить по бокалу подслащенного льда, когда Врата снова открылись, впуская очередную группу гостей.
Когда Врата открылись, внутрь влетел порыв холодного ветра, принеся с собой острую, резкую, восхитительную морозную свежесть, так не похожую на ароматный, теплый воздух волшебного города. Дамы, ожидавшие возле Врат, принялись кутаться в свои одежды и повизгивать, испуганно и радостно, а мужчины начали замысловато ругаться и высказывать критические замечания в адрес Сиф-ханар. Все повернули головы — посмотреть, кто пришел, и надеясь увидеть какую-нибудь таинственную принцессу, ни больше ни меньше. Но это оказалась не принцесса, а группа из нескольких запорошенных снегом молодых людей и полузамерзшего пожилого каталиста. Глянув на них без всякого интереса, большинство людей вернулись к своим занятиям — иными словами, снова стали прогуливаться по дорожкам, подходить к ожидающим экипажам и пить вино в ближайших кафе.
Но некоторых все-таки заинтересовали новоприбывшие — особенно молодые люди, которые отбросили заснеженные капюшоны дорожных плащей. Теперь они стояли внутри Врат и растерянно оглядывались по сторонам. Снег, налипший на их одежду и сапоги, начал таять в теплом весеннем воздухе.
— Бедняги, — пробормотала Лилиан. — Они насквозь промокли и дрожат от холода.
— Зато они очень симпатичные, — прошептала пятнадцатилетняя Мажори, которая никогда не упускала случая показать старшим девушкам, что она уже такая же взрослая, как и они. — Наверное, студенты из университета.
Трое молодых людей и каталист заняли места в очереди среди других прибывших в город. Впереди них стояло еще несколько человек. Одна из них, дородная престарелая дама с тремя подбородками (своим магическим искусством она уменьшила их количество с пяти до трех), громко спорила с Кан-ханар о том, имеет или не имеет она право посещать Верхний город.
— Говорю же вам, мой добрый сэр, я — мать маркиза Дамтур! А почему его слуги не явились меня встретить, я понятия не имею, разве что в нынешние времена трудно нанять добросовестную прислугу! К тому же он никогда не умел как следует выбирать слуг, никчемный лоботряс! — возмущенно рявкнула дама и потрясла всеми своими подбородками. — Ничего, погодите, я до него доберусь...
Кан-ханар, конечно же, слышал все это и раньше, но выслушивал терпеливо и отправил крылатого ариэля к маркизу, чтобы удостовериться, действительно ли маркиз забыл прислать кого-нибудь, чтобы сопроводить пожилую даму в Верхний город.
Другие прибывшие в очереди посматривали на дородную даму с нетерпением, но в этом случае они ничего не могли поделать. Все должны были дожидаться своей очереди. Некоторые раздраженно вспархивали в воздух, другие откинулись на спинки сидений в своих удобных экипажах. Молодые люди, стоявшие на земле, сняли промокшие плащи и продолжали с любопытством оглядываться по сторонам, осматривая город и его обитателей.
Притворившись, что заинтересовались разноцветными шелковыми товарами продавца ленточек, три девушки остановились возле его тележки и стали рассматривать разложенные на прилавке ленты, на самом деле исподтишка наблюдая за молодыми людьми и прислушиваясь к их разговору.
— Во имя Олмина! — выдохнул светловолосый юноша с честным, открытым лицом. — Это прекрасно, Джорам! Я даже вообразить не мог такого великолепия и роскоши! И здесь весна! — Юноша развел руки, его глаза сверкали, голос звенел от благоговейного восхищения.
— Чего ты вытаращил глаза, Мосия? — неодобрительно сказал его товарищ по имени Джорам. У него были длинные черные волосы и темные глаза, и он тоже оглядывался по сторонам. Но если великолепие Мерилона и произвело на него впечатление, это никак не отразилось на суровом, гордом лице юноши. Третий молодой человек, чуть повыше ростом, чем двое других, с короткой бородкой, казалось, забавлялся, наблюдая за своими друзьями. Потом он огляделся вокруг со скучающим видом, зевнул, пригладил бородку и, прислонившись спиной к стене, прикрыл глаза. Их каталист, промокший и дрожащий, кутался в свою рясу и не снимал капюшона.
Глянув на них, Гвендолин усмехнулась.
— Студенты университета? — прошептала она своим кузинам. — С таким странным акцентом? Посмотрите на того, который оглядывается, разинув рот, как деревенщина. Это же очевидно — он в первый раз попал в город, а может, и вообще в первый раз попал в цивилизованное место, судя по его одежде.
Глаза Лилиан расширились от испуга.
— Гвен! Представь, а вдруг они бандиты, которые пытаются проникнуть в город! Они похожи на бандитов, особенно тот, темноволосый.
Гвендолин краем глаза рассмотрела черноволосого юношу, теребя в руках какую-то ленту.
— Прошу прощения, миледи, — сказал торговец, — но вы мнете ленту. Этот оттенок, знаете ли, особенно трудно наворожить. Если вы собираетесь покупать...
— Нет, спасибо. — Вспыхнув от смущения, Гвен выронила ленту. — Они очень миленькие, но моя мама сама делает для меня ленты...
Нахмурившись, торговец потащил свою тележку дальше. Три девушки остались парить в воздухе, во все глаза глядя на приезжих.
— Ты права, Лилиан, — решительно сказала Гвендолин. — Они наверняка разбойники с большой дороги — храбрые и отчаянные.
— Как сэр Хьюго, про которого нам рассказывала Мария? — восхитившись, прошептала Мажори. — Разбойник, который похитил юную деву из замка ее отца и увез на крылатом коне в шалаш посреди пустыни. Помните, он внес ее в шатер на руках и бросил на шелковые подушки, а потом он... — Мажори замолкла. — А что он с ней сделал, когда она лежала на шелковых подушках?
— Не знаю, — Гвендолин пожала плечами. — Я и сама не раз задумывалась об этом, но Мария на этом месте всегда переходила к рассказу об отце девушки, который призвал своих колдунов, чтобы ее спасти.
— А ты когда-нибудь спрашивала у Марии про эти подушки?
— Да, один раз спросила. Но Мария очень разозлилась и отослала меня в кровать, — ответила Гвендолин. — Быстро, они поворачиваются сюда. Не смотрите! — Переведя взгляд на Врата Земли, Гвендолин стала рассматривать гигантскую деревянную конструкцию так пристально и внимательно, будто она была одним из тех друидов, которые сотворили Врата, сплавив их из семи огромных дубовых стволов.
— Если они разбойники, должны ли мы кому-нибудь сказать об этом? — прошептала Лилиан, старательно разглядывая Врата.
— Ох, Гвен! — сказала Мажори, пожимая руку кузины. — Темноволосый смотрит на тебя!
— Тихо! Делай вид, что не замечаешь! — пробормотала Гвендолин, а сама порозовела от смущения и спрятала лицо в букете цветов. Но она все-таки решилась посмотреть на юношу и, совершенно неожиданно, встретилась с ним взглядом. Его взгляд был совсем не похож на игривые, дразнящие взгляды других молодых людей. Этот юноша смотрел на нее серьезно и внимательно. Взгляд его темных глаз пронзил ее девическую веселость и проник куда-то в глубь сердца, которое отозвалось быстрой, острой болью, одновременно приятной и пугающей.