Голос Симкина звучал игриво, как всегда, но, обернувшись к нему, Джорам заметил необычный жесткий блеск в бледно-голубых глазах и некоторую мрачность в беззаботной улыбке — и это настроило его на серьезный лад.
Симкин едва заметно кивнул.
— Да, веселье как раз начинается. Ты помнишь, на картах выпало, что ты будешь Королем, а я предложил себя на роль твоего Дурака? Что ж, до сих пор ты и был Королем, милый мальчик. Мы следовали за тобой, не жалуясь и не задавая вопросов, хотя меня при этом едва не арестовали, на каталиста обрушилось проклятие Олмина, а Мосии пришлось бежать, чтобы спасти свою жизнь. — Симкин говорил тихо, почти шепотом, и пристально смотрел на Джорама.
— Продолжай, — сказал юноша. Его голос прозвучал спокойно и ровно, но лицо помрачнело еще сильнее, а на загорелых щеках вспыхнул румянец — значит, слова Симкина задели что-то в глубине его души.
Симкин насмешливо улыбнулся.
— А теперь, мой Король, — сказал он очень тихо, приблизившись к Джораму и скользя взглядом по толпе гостей, — настало время тебе следовать за своим Дураком. Потому что сейчас в руках твоего Дурака твоя жизнь и жизни тех, кто шел за тобой. Ты должен выполнять мои приказы без колебаний, не задавая вопросов. Договорились, ваше величество?
— Что я должен делать? — спросил Джорам. Подойдя еще ближе, Симкин потянулся губами к уху юноши. Его мягкая бородка защекотала кожу Джорама. Волосы Симкина пахли гарденией, в его дыхании ощущался запах шампанского. От всего этого Джорама начало подташнивать, и он непроизвольно отстранился. Но Симкин удержал юношу и настойчиво зашептал ему на ухо:
— Когда тебя будут представлять их величествам, не вздумай, повторяю — не вздумай смотреть на императрицу.
Симкин отодвинулся, пригладил бородку и быстро окинул взглядом толпу. Джорам перестал хмуриться и даже улыбнулся.
— Ты и в самом деле дурак! — пробормотал он, поправляя свою зеленую куртку. — Знаешь, как ты меня сейчас напугал?
— Милый мальчик! — Симкин посмотрел на него так пристально и серьезно, что улыбка Джорама сразу угасла. — Все, что я сказал тебе, очень важно, каждое слово! — Он положил ладонь на грудь юноши, напротив сердца. — Кланяйся ей, разговаривай с ней — скажи что-нибудь лестное, приятное. Но не поднимай на нее глаз. Смотри вниз или куда-нибудь в сторону. Смотри на его императорское скучнейшество. Куда угодно, только не на нее. Помни — ты не увидишь Дуук-тсарит, но они здесь, и они наблюдают... А теперь, — Симкин лениво взмахнул оранжевым шелковым платком, — нам уже пора занять очередь.
Подхватив Джорама под руку, он повел юношу вперед.
— Тебе повезло, мой приземленный друг, что при официальном представлении их величествам все должны подходить пешком. В знак подобающего смирения, уважения и всего такого прочего. Кроме того, кланяться, паря в воздухе, крайне затруднительно. Герцогиня Блатерскилл как-то попробовала поклониться и не сумела остановиться вовремя. Перевернулась кверху ногами. А нижнего белья на ней не было — совсем! Все были шокированы. Императрица слегла в постель на три недели. С тех пор все подходят пешком... Пойдем.
Скользя по хрустальному полу, Симкин и Джорам направились к центру зала. Прочие маги присоединялись к ним, опускаясь сверху, словно сверкающий волшебный дождь. Джорам поглядывал на Симкина, удивленный и обеспокоенный его словами и указаниями. Но молодой человек с бородкой как будто не замечал замешательства своего друга и продолжал беззаботно болтать о неудачливой герцогине. Проходя мимо кресла, на котором недавно сидел толстый каталист, Джорам покачал головой. Симкин тоже взглянул на кресло и ехидно улыбнулся. Джорам заметил это и спросил, оглядываясь на кресло:
— Кстати, что ты сделал с этим толстяком?
— Отправил его обратно, к началу лестницы, — безмятежно ответил Симкин, прикладывая к носу оранжевый платок.
Джорам и Симкин присоединились к череде богатых мерилонцев, которые ожидали своей очереди, чтобы выразить почтение императорской чете, прежде чем все предадутся более интересным занятиям — танцам и увеселениям. Можно было подумать, что повеселиться как следует сегодня не удастся — принимая во внимание печальную годовщину, которой посвящен этот прием. И в самом деле, гости, выстроившиеся блестящей вереницей, которая растянулась по хрустальному полу подобно украшенной драгоценностями шелковой змее, держались гораздо более серьезно и торжественно, чем тогда, когда они только прибыли во дворец. Умолк веселый смех, не слышно было шутливых дружеских перебранок, затихли ахи, вздохи и шепот по поводу нарядов, причесок и дочерей. Все гости склонили головы и смотрели в пол, цвета нарядов стали приглушенными, приобретя оттенки, приличествующие «Печальной мине», как шепотом заметил Симкин.
Разговоры теперь велись вполголоса, и только между парами, а не между группами гостей. Постепенно все разговоры в этой части зала затихли, и тишину нарушали только мелодичные голоса герольдов, объявляющих имена и титулы тех, кого представляли императорской чете.
Вереница гостей была такой длинной, что Джорам еще не видел ни императора, ни императрицу, только хрустальный альков, в котором они сидели. Те гости, которых уже представили, выстроились полукругом возле этого алькова и рассматривали примечательных или забавных персонажей, которые еще стояли в очереди. Они негромко переговаривались — негромко, потому как находились в присутствии императорской четы, — но почти непрерывно двигались: кивали, вертели головами, показывали на того или иного из стоящих в очереди. Джорам, который высматривал в толпе лорда Самуэлса и его семью, заметил, что немало кивков и улыбок предназначалось Симкину. Симкин, облаченный в длинный белый балахон, выделялся на фоне разноцветных одеяний, словно айсберг посреди тропических джунглей. При этом он держался так, будто вовсе не замечает обращенного на него внимания.
Джорам осматривал богато наряженных гостей, задерживая взгляд на каждой белокурой или обритой по-монашески голове. Юноша надеялся отыскать среди гостей если не Гвендолин, то хотя бы Сарьона. Но выяснилось, что найти кого-то среди такого количества людей практически невозможно, тем более что все они были одеты очень похоже — за исключением нескольких модников, вырядившихся на бал в костюмы полевых магов (что немало позабавило Симкина).
«Она тоже ищет меня», — сказал себе Джорам и представил приятную картину: Гвендолин поднимается на цыпочки, выглядывает из-за широких плеч лорда Самуэлса, с часто бьющимся сердцем прислушивается к каждому имени, которое произносят герольды, и разочарованно вздыхает, когда имя оказывается не тем, которое она так хочет услышать. От этих мыслей юноша забеспокоился и даже немного испугался. А вдруг семья лорда Самуэлса уже ушла! Что, если лорду Самуэлсу надоело ждать? Что, если... Джорам нетерпеливо посмотрел на длинную вереницу приглашенных, которые стояли впереди них с Симкином. Он с горечью оглядел каждого престарелого герцога, которому помогали держаться на ногах его каталисты, и двух вдовушек, которые так увлеченно сплетничали, что позабыли продвигаться дальше, — соседям по очереди пришлось слегка подтолкнуть женщин в нужном направлении. Даже учитывая все это, очередь продвигалась довольно быстро, но Джораму хотелось, чтобы она промчалась через зал подобно молнии, — только тогда он был бы удовлетворен.
— Перестань дергаться, — пробормотал Симкин и наступил Джораму на ногу.
— Ничего не могу с собой поделать. Может, поговорим о чем-нибудь?
— С удовольствием. О чем?
— Понятия не имею! О чем угодно! — Джорам передернул плечами. — Ты говорил, я должен что-нибудь сказать императору. А что? Чудесная ночь. Прекрасная погода. Я так понял, здесь уже два года весна, а будет ли когда-нибудь лето?
— Ш-ш-ш... — зашипел на него Симкин, прикрываясь оранжевым платком. — Ну ей-богу! Я начинаю жалеть, что не взял вместо тебя Мосию! Этот бал посвящен годовщине рождения Мертвого принца. Конечно же, ты должен выразить соболезнование!