Шаги. Наверху, на третьем этаже. Как будто кто-то бегал или быстро ходил туда-сюда по комнате. Но шаги не тяжелые, а мягкие, будто издававший их человек был очень лёгким. Меня озарило — дети! Звук напоминал детские игры.
Но такого просто не могло быть! Правильно? Я соскользнула на пол и натянула на себя одеяло, выдумывая правдоподобные объяснения тому, что услышала. Мисс Пенни упоминала, что уборщицы часто работают по ночам, чтобы не беспокоить гостей днём. Может, дело в этом? Возможно, но что нужно убирать, чтобы бегать туда-сюда по комнате? Никто не станет бегать со шваброй или метлой!
Может быть, животные? Возможно, енот или белка как-то пробрались в особняк? Я не знала. Но звук был слишком громким для таких маленьких животных.
Неужели Гарриет? Я не могла даже представить, что и зачем она могла там делать.
Постепенно звук шагов стал затихать, а вскоре и вовсе прекратился. Я лежала на кровати, окончательно проснувшись. Как ни старалась, не могла придумать ни одной причины, почему кто-то мог бегать на третьем этаже в этот час.
Могло быть только одно объяснение — играющие дети. Хоть я и знала, что в Клиффсайде нет ни одного живого ребёнка. Может, дети из туберкулёзного отделения? Возможно. Но тут меня осенила другая мысль — это могли быть Пенелопа и Кэмомайл! Снова вместе, в комнате, которую они когда-то делили.
Весь остаток ночи я не сомкнула глаз. Когда, наконец, поднялось солнце, я спустилась к завтраку, чтобы расспросить Гарриет о том, что слышала этой ночью.
За кухней обнаружился зимний сад. Как и говорила мисс Пенни — огромная восьмиугольная комната, полностью из стекла, включая сводчатый потолок. Все окна были открыты, на потолке медленно вращался вентилятор. Везде растения, некоторые я не знала, но другие, вроде папоротников, выглядели знакомо. В центре комнаты стоял фонтан, вокруг расставлены стулья, и я заметила плавающих в воде золотых рыбок. Тут и там парами стояли плетёные ротанговые стулья с подушками в зелёных тонах. Пол был выложен тёмно-зелёной и чёрной плиткой в стиле ар-деко, как мне показалось. Вдоль стены тянулся длинный стеклянный стол, около него — десять стульев с чёрной кожаной обивкой. На столе лежало несколько газет, рядом — накрыто к завтраку, видимо, для меня.
Не знаю, из-за журчания фонтана или из-за солнечного света, струящегося сквозь стекло и листья, но, зайдя сюда, я почувствовала, что моё кровяное давление упало на несколько делений.
«Какое умиротворяющее место для начала дня», — подумала я.
Оно почти заставило меня забыть о том, что случилось прошлой ночью.
Меня ожидали серебряный кофейник и несколько тарелок: с яичницей, колбасой и свежими булочками. Усмехнувшись над таким огромным количеством еды только для меня, я поняла, что Гарриет снова устроила репетицию. Гости должны были прибыть уже на следующий день, и я слышала, как она говорила что-то о новой работнице на кухне.
Наполнив тарелку, я села за стол, развернула газету и уже наслаждалась первым глотком кофе, когда в голову пришла странная мысль. Несколько ночей назад мне снилось, что нахожусь в зимнем саду. Но за всю неделю я заглядывала сюда всего пару раз. Я сделала ещё глоток кофе и задумалась. Может, я заходила в зимний сад, когда побывала в Клиффсайде впервые, двадцать лет назад? Нет... Этого не могло произойти. Я понятия не имела, что такое зимний сад, когда приехала сюда, мисс Пенни пришлось мне это объяснять.
Гарриет вошла через распашную дверь, прервав мои мысли.
— Доброе утро, мэм, — поздоровалась она. — Надеюсь, вы хорошо спали?
— Вполне, — ответила я, слегка поморщившись. — Я проснулась посреди ночи. Потому что что-то услышала.
— Что вы услышали, мэм?
— Похоже, кто-то был наверху, на третьем этаже, — пояснила я. — Я знаю, это звучит глупо, но казалось, что там играют дети.
Гарриет скрестила руки на груди.
— Все немного нервничают с тех пор, как умерла мисс Пенни, — сказала она. — А вы ещё и на новом месте.
— Да, но...
— Клиффсайд — очень старый дом, мисс Харпер, — прервала она меня тихо, как будто разговаривала с ребёнком. — Действительно очень старый. Иногда он стонет и скрипит, особенно во время смены сезонов, как сейчас. Вы ещё не привыкли к здешней жизни, не привыкли к звукам, которые можно услышать ночью. Здесь нечего бояться, уверяю вас.
Я сделала глоток кофе, всё ещё не убеждённая её словами.
— И здесь нет никаких детей, — добавила она. — Вообще нет.
Решив оставить этот разговор, по крайней мере, на время, сменила тему.
— Я помню, мисс Пенни говорила, что ваша мать была здесь пациенткой. Она упомянула, что вы, возможно, захотите рассказать мне кое-какие истории о Клиффсайде тех дней, истории о вашей матери.
Её лицо немного смягчилось.
— Да, мама была здесь, — кивнула Гарриет. — Она всегда считала, что мистер Дейр и доктора спасли ей жизнь. Это главная причина, почему я хотела работать здесь, как только туберкулёз излечили, а это место превратили в то, чем оно является сегодня.
— Потому что Клиффсайд спас жизнь вашей матери?
— И тем самым дал жизнь мне. Благодаря Клиффсайду я вообще здесь. Умри моя мать от туберкулёза, я бы никогда не родилась. Вот почему я хотела посвятить свою жизнь служению этому особняку.
Я кивнула, переваривая информацию. Верный сотрудник.
— Насколько я понимаю, не всем здесь так повезло, как вашей маме.
— Нет, конечно, — согласилась она. — Конечно, нет.
— Как долго ваша мать была здесь? — поинтересовалась я.
— Почти год, с шести до семи лет, — ответила она со вздохом.
Она уже собиралась разговориться, но тут я допустила ошибку:
— Гарриет, вы не могли бы присоединиться ко мне и рассказать несколько историй о ней? Очень хотелось бы их послушать.
Я чуть не прикусила язык, когда эти слова слетели с моих губ. Ведь знала, что лучше не встревать, когда заговорил молчаливый собеседник. Надо было просто дать ей выговориться.
Она откашлялась и поправила фартук.
— Я с удовольствием расскажу вам всё, мэм, обязательно расскажу. Как-нибудь в другой раз. Уже завтра прибудут гости, у меня нет времени сидеть и болтать. Мне нужно вернуться к работе, если вы не против.
Я поняла, что наш разговор подошёл к концу.
— Конечно, — ответила я, гоняя остаток яичницы по тарелке. — Я только закончу завтрак и сама займусь работой.
И она ушла. Придётся послушать о детях Клиффсайда в другой раз. Я надеялась... Что ж, я не совсем могла сформулировать, на что надеялась. Возможно, что, слушая истории о реальных детях, которые здесь жили и умирали, я могла бы очеловечить всё потустороннее, что слышала и видела. В конце концов, если знать имена и истории людей, которые преследуют твой дом, они станут более реальными. Или, по крайней мере, менее страшными.
Я вспомнила о подруге, которая недавно купила очень старый, величественный дом. Вскоре после переезда стали происходить странные вещи. Лампы загорались и гасли. Окна, которые точно были закрыты, оказывались открытыми, когда она заходила в комнату в следующий раз. Двери запирались и открывались сами по себе. На задней лестнице было смертельно холодно, там не могла пройти даже собака. И сама подруга часто чувствовала, как её дёргают за волосы или толкают в спину.