Мисс Пенни стояла под одной из арок, когда мы подъехали. Меня поразило, как сильно она состарилась. Королевская осанка, которая, как я помню, оставалась у неё даже в моменты горя, сейчас сменилась сутулостью. Теперь мисс Пенни казалась меньше, будто сжалась. Её волосы, собранные в строгий пучок, почти полностью поседели. Но яркая улыбка оставалась тёплой и гостеприимной, и сильно контрастировала с мрачным пейзажем.
— Вы прибыли, — поприветствовала она, когда я вышла из машины. — Добро пожаловать! С возвращением в Клиффсайд!
Мисс Пенни подошла, пока водитель вынимал чемоданы.
— Приятно снова видеть вас, мисс Харпер. — Она протянула мне руку.
— Мне тоже очень приятно, — ответила я, пожав её. — Прошло много времени.
Кожа её руки была настолько тонкой и хрупкой, что, казалось, могла рассыпаться от малейшего прикосновения. Я заметила морщинки вокруг глаз мисс Пенни — следы горя и грусти, пережитых ею.
— Двадцать лет и шестьдесят семь дней с того ужасного утра, когда отец и Милли покинули нас, — произнесла мисс Пенни с грустной улыбкой.
Я внутренне напряглась, вспоминая место происшествия. Разбитая на куски машина на дне утёса, широко раскрытые глаза Честера Дейра, его руки, всё ещё сжимающие руль, Кэмомайл, лежащая в нескольких ярдах, с неестественно вывернутой шеей…
Покачала головой, чтобы воспоминание исчезло.
— Я уверена, они гордились бы тем, что вы сделали в их честь, — сказала я. — Этим местом и всем, что вы делаете для искусства, продолжая дело отца.
— Отец всегда поддерживал искусство, а Милли была поэтом, — улыбнулась она. — Я делаю всё, что могу, чтобы память о них жила.
Мисс Пенни помахала рукой, будто бы прогоняя воспоминания.
— Сегодня счастливый день. Идёмте внутрь. Я покажу ваш новый дом. — Она указала на ряд массивных двойных дверей.
Мы прошли в огромное фойе с блестящими розовыми мраморными полами. Здесь стояли мужчина и женщина, оба в чёрном, и, казалось, ждали меня.
— Позвольте представить Гарриет и мистера Бейнса, — обратилась ко мне мисс Пенни. — Они отвечают за домашнее хозяйство Клиффсайда. Горничные, повара, садовники, водитель — все под их присмотром. Как правило, Гарриет управляет внутри дома, а мистер Бейнс — снаружи.
Она повернулась к ним.
— Наш новый директор Элеанор Харпер.
Гарриет тепло улыбнулась.
— Очень приятно, мэм. Мисс Пенни хорошо о вас отзывалась. Если вам что-нибудь понадобится, — что угодно — дайте мне знать.
Мистер Бейнс шагнул вперёд и немного поклонился.
— Мы все очень рады видеть вас в Клиффсайде, мисс Харпер, — произнёс он с лёгким акцентом.
— Я тоже рада быть здесь, — ответила я, слегка напрягаясь. — Надеюсь, что не буду большим балластом, пока не выучу местные правила.
— Разумеется, нет, мэм, — улыбнулась Гарриет. — Я уверена, всё будет отлично.
Они оба стояли передо мной с выжидающими улыбками на лицах. А я не знала, что сказать или сделать.
Мисс Пенни нарушила тишину:
— Надо бы устроить экскурсию нашему новому директору и помочь ей освоиться, — распорядилась она. — Подайте ужин к шести тридцати в главной обеденной комнате, чай — в пять тридцать.
— Хорошо, мэм, — кивнула Гарриет, и они с мистером Бейнсом ушли.
Мисс Пенни взяла меня за руку, и мы начали прогулку по огромному дому.
Лестницы вели из фойе в гостиную с диванами и мягкими стульями, расставленными группами. В одном углу располагалось пианино, в другом — камин. На полу лежали тяжёлые восточные ковры. За гостиной был небольшой салон, а сквозь огромные, от пола до потолка окна я могла разглядеть веранду на другом конце здания. За ней простирался укрытый туманом газон.
— Мой отец построил Клиффсайд в тысяча девятьсот двадцать пятом году, как санаторий для туберкулёзных больных, — начала мисс Пенни, пока мы переходили из комнаты в комнату.
Туберкулёз. Я помнила это.
— Он построил его в основном для своих подчинённых, верно?
Мисс Пенни кивнула.
— Мой отец никогда не болел туберкулёзом, а его сотрудники — бывало. Ужасная болезнь, ужасная.
— Когда я была тут впервые, мы не говорили об этом. Вы сказали, что нам было и без этого что обсудить, но теперь мне стало интересно. Почему людей не отправляли в больницу? Зачем строить специальное место?
— Лечение туберкулёза строилось в основном на изоляции, отдыхе и чистом воздухе, — объяснила она. — Необходимо было изолировать пациентов от остальных, потому что болезнь была очень заразной, а лечение длилось месяцы, если не годы. В то время туберкулёз был настолько распространён, что если бы пациенты просто обращались в больницу, то занимали бы все места месяцами и годами, не оставляя мест для пациентов с другими заболеваниями. Это было неосуществимо.
— Лечение длилось месяцами? — удивилась я.
— Я даже не могу представить, каково было находиться вдалеке от семьи, в изоляции так долго, — отозвалась она с грустью в голосе. — В этой области не было противотуберкулёзного санатория, поэтому мой отец построил его. Он думал, что на земле нет места с более чистым воздухом и более расслабляющей атмосферой, чем здесь. Он сделал что-то действительно прекрасное. Туберкулёз был чумой его времени, настоящим убийцей. Санатории появлялись по всей стране, но показатель выздоравливания был совсем небольшим. Такие места называли «залами ожидания смерти».
По моей спине побежали мурашки. Мисс Пенни показала на чёрно-белую фотографию в рамке, висящую на противоположной стене.
— Во время ремонта мы нашли несколько старых фото и повесили здесь.
Я подошла поближе, чтобы лучше их разглядеть. Снимок Клиффсайдской веранды, с пациентами, лежащими на кушетках под белыми одеялами.
— Здесь, наверное, не меньше шестидесяти человек, — прищурилась я.
— Санаторий вмещал в два раза больше. На втором этаже располагались полу-приватные и частные комнаты, а на третьем этаже — только одно большое открытое пространство, заставленное кроватями, как в больничной палате. Там лежали дети.
Мы пересекли комнату и направились в сторону веранды.
— Будь день погожим, мы могли бы видеть берег на многие мили отсюда. Это в самом деле впечатляюще! Видимо, вид — одна из причин, по которой отец выбрал это место.
— Полагаю, он считал, что красивый вид перекроет скуку, — предположила я.
Я почти воочию видела пациентов с фотографии, возвращающихся к жизни в этом месте, лежащих на кушетках там, где мы стояли, и медсестёр, ухаживающих за ними.
— Если вам интересно, Гарриет расскажет несколько историй со времён санатория. Тогда во главе лечения была изоляция пациентов, и отец не хотел подвергать нас опасности, поэтому увёз отсюда. Но здесь оставалась мама Гарриет. От неё Гарриет слышала очень много о Клиффсайде.
Возможность возникла на задворках моего сознания. История здания плавала в воздухе вокруг меня, словно призрак. Старый противотуберкулёзный санаторий превратился в прекрасное убежище для творческих личностей. Это звучало как тема для хорошей будущей статьи. Я бросила написание репортажей о криминале, но не статей в целом. Решение послушать Гарриет и посмотреть, что ещё можно откопать виделось мне естественным.