— Вы были близки? — поинтересовался Генри, сделав глоток чая.
— Ох, да, — поделилась Бринн. — Она жила с нами, пока я росла. Бабушка была весёлой и сердечной, и просто обожала меня и сестёр.
— А ваша мама? — продолжил Генри. — Это о ней Элис писала в дневнике?
— О ней.
— Так что же случилось? Я имею в виду, мы знаем, что Элис выбралась отсюда: поправилась и вернулась домой. Но как долго она пробыла здесь? Люси её помнила? — Диана заинтересованно наклонилась вперёд.
— Она была здесь почти девять месяцев, — ответила Бринн. — Но я знаю это только из дневника. Как мой дедушка справлялся без неё всё это время, не могу рассказать, но они остались женаты и потом у них родился ещё один ребёнок — мой дядя. Дедушка Джим умер в восьмидесятых, и тогда бабушка переехала к нам. Мама, конечно, ничего не помнит с тех пор, она была совсем маленькой, а бабушка никогда не рассказывала о санатории. Никогда. Мы даже не знали, что у неё был туберкулёз, пока не нашли дневник.
Генри потёр подбородок.
— Интересно, почему она не говорила об этом, — задумчиво произнёс он. — Не похоже, что туберкулёз — это клеймо.
— Думаю, это как-то связано с Темперанс, — предположила Бринн, подняв брови. — Бабушка действительно боялась её. Только послушайте!
Она перевернула несколько страниц и принялась читать.
Больше всего жалости у меня и, думаю, у всех остальных здесь вызывают дети. Я даже не могу представить, как ужасно бедным малышам, некоторым из них всего пять-шесть лет, быть так далеко от родителей, от дома, от всего, что они знали и любили, и всё, что их окружает, это больные, умирающие люди. Третий этаж — их палата. Одна большая комната, не похожая на наши, но, мне кажется, это и хорошо. Они хотя бы не одни, рядом с ними другие дети. Как же трудно медсёстрам заставлять их молчать! Некоторым можно тихонечко играть с их игрушками, но другие наверняка прикованы к кроватям. И худшая новость: Мелоди сегодня сказала мне, что дочка мистера Дейра теперь тоже пациентка! Моё сердце обливается кровью из-за этого бедняги. Чего он только не сделал, чтобы помочь больным туберкулёзом, и теперь его собственный ребёнок находится в наших печальных, жалких рядах. Я буду молиться за неё. И за него тоже.
Бринн пролистнула несколько страниц.
Я едва могу писать, но я должна, пока всё не стало совсем плохо. С этим ребёнком что-то не так. С дочкой Дейра. И я не про туберкулёз. Некоторые из нас верят, что она не болеет, по крайней мере, не туберкулёзом. Она здорова, сильна и немного напугана. По ночам она водит других детей на «рейды» — они встают с постелей и носятся по дому. Они такие шумные и дикие, и всем мешают. Медсёстры не могут её контролировать, даже бедный доктор Дэвидсон с ней не ладит. Все шепчутся об этом. Им пришлось разлучить её и нескольких детей, самых больных, потому что из-за неё они не могут отдыхать. Четверо из них вчера умерли. Четверо за один день! Я видела, как доктор Дэвидсон не выдержал и заплакал, когда узнал об этом. Слышала, как медсёстры говорили, что они все шли на поправку. Доктор Дэвидсон так надеялся, что они вернутся домой.
Эта девчушка больше, чем просто непослушный ребёнок. Всё дело в её глазах. Они полностью лишены... Как бы сказать? Как будто это глаза куклы. Нечеловеческие. Не принадлежащие живому существу. Они тёмные, мёртвые и холодные. Она смотрит на тебя, и — знаю, звучит безумно — кажется, что она желает тебе смерти. Ужасно говорить такое о ребёнке, но я должна. Она не дружит с головой, и не только я так думаю. Это тоже прозвучит безумно, но эта маленькая девочка пугает меня. Я хотела сделать хотя бы маленькое добро и присмотреть за дочкой мистера Дейра, но не желаю к ней приближаться, и не я одна. Хочу обратиться к одной из медсестёр и попросить держать её подальше от нас.
— В паре записей она не упоминается, но вот следующая, где она есть, — сказала Бринн.
Все подались вперёд — можно было бы услышать, как падает иголка.
Я пишу это в кафе в городе, уже покинув Клиффсайд. Некоторые из нас просто ушли во время зарядки, нас подвезли на попутной машине. Мы оставили вещи там — их можно будет забрать позже. Я взяла только дневник. Хозяйка кафе была так добра, что разрешила мне воспользоваться телефоном. Я позвонила Джиму, он заберёт меня через несколько часов, так что у меня есть время посидеть, поесть и собраться с мыслями. Я хотела записать это на бумаге, чтобы запечатлеть на случай, если мне это когда-нибудь понадобится. Я запишу, закрою книжку, и никогда больше её не открою, если не возникнет необходимость. Вот мой рассказ о сегодняшних ужасных событиях.
Я случайно проходила мимо гостиной, когда увидела мистера Дейра, доктора Дэвидсона и одну из медсестёр, занятых очень серьёзным разговором. Обычно я не опускалась до подслушивания, но услышав имя Темперанс, остановилась. Хотела услышать, что они обсуждали, потому что чуть раньше подошла к медсестре попросить, чтобы ко мне не подпускали Темперанс и передать сообщение, что с ней нужно что-то делать. Не знаю, о чём говорили медсестра, доктор и мистер Дейр, я не очень хорошо их слышала, но отчетливо расслышала слова сегодня и морфий.
Через несколько часов детей выпустили погулять на улицу (взрослые в это время были внутри). Я смотрела в окно своей комнаты, когда эта самая медсестра (опущу имя для её же безопасности, и, наверное, для своей) пришла проверить детей, которые лежали на кушетках на веранде. Одной из них была Темперанс. Она играла с куклой. Я смотрела, как медсестра сделала ей укол — хоть девочка и сопротивлялась, она всё равно его сделала — и Темперанс легла на кушетку — впервые я видела её спокойной. Подумала, что медсестра дала ей успокоительное или снотворное. Медсестра быстро ушла — не имею понятия, куда именно. Но через некоторое время пришёл доктор Дэвидсон, проверил пульс Темперанс, послушал сердце. Я думала, что она спит.
На меня вдруг накатило беспокойство. Другая медсестра повела остальных детей в дом. Мистер Дейр и две его другие дочки тоже были здесь, и стояли вместе с доктором Дэвидсоном около Темперанс. Он похлопал доктора Дэвидсона по спине и поблагодарил его, прежде чем разрыдаться и накрыть её тело белым одеялом. Мистер Дейр долго, очень долго рыдал около неё. И я поняла, что девочка умерла!!! Я видела, как они это сделали!
Тогда я и решила уйти из Клиффсайда. Не хочу рисковать здоровьем, но я уже сильна и становлюсь всё сильнее. Я просто не могу оставаться там дальше, после того, что увидела. Я никогда и никому этого не расскажу, кроме Джима, но я верю, они убили эту девочку потому, что она была чудовищем. Не думаю, что у неё вообще был туберкулёз. Думаю, они поместили её сюда, чтобы заразить, но это не сработало. И они взяли дело в свои руки. Да поможет им всем Бог…
Глава 18
Пока Бринн рассказывала историю, дождь прекратился. Мне подумалось, что сейчас нам всем не помешало бы остудить головы. Видимо думающие так же Бринн, Ричард, Генри и Кассандра договорились пойти прогуляться в сумерках. Диана решила вернуться в свой номер, пояснив, что выдохлась после сегодняшней суматохи.