Внезапно образ мисс Пенни всплыл в моём сознании. Очень морщинистое лицо, её прямая, как шомпол, осанка. Я видела её в строгих брюках и удобных чёрных туфлях, приветствующую прибывших гостей кратким кивком головы, держащую в руках планшет. Я как будто стояла рядом. Она никогда бы не стала флиртовать ни с одним из них.
«Это было бы верхом непрофессионализма, — я почти слышала, как она говорит мне это. — Директор не должен так себя вести. Что бы подумал бог? Возмутительно!»
Но, вытираясь полотенцем, выбросила её голос из головы. Я смотрела в зеркало, расчёсывая волосы и нанося на лицо немного увлажняющего крема — всё ещё молодая женщина. Ну ладно. Моложавая. И, несмотря на то, что согласилась стать директором Клиффсайда, я не собиралась всецело посвящать свою жизнь этому месту по примеру мисс Пенни. Это не входило в должностные инструкции. Я могу занимать место мисс Пенни, но не обязана следовать по её стопам, десятилетиями управляя Клиффсайдом в одиночку.
Я так долго была занята своей карьерой, что не оставила места для любви. Но сейчас? Вся моя жизнь изменилась, когда я потеряла работу и приняла эту должность. Может быть, пришло время перемен и в моей личной жизни?
Натянув леггинсы и удобную чёрную тунику, сунула ноги в балетки. Не идеально, но должно сойти. Я взяла с прикроватной тумбочки бокал, прихватила фонарик и направилась к остальным в комнату Кассандры. Закрывая за собой дверь, я была уверена, что мисс Пенни никогда не позволяла себе ничего подобного. Ощущалось, как где-то глубоко внутри она уговаривает меня последовать её примеру. Но в соседней комнате находились пятеро интересных, энергичных людей, и в эту тёмную, ненастную ночь мне хотелось к ним присоединиться. И не важно, что она об этом думала.
Глава 26
Когда я постучалась в дверь Кассандры и заглянула внутрь, то обнаружила, что все уже собрались. Пылающий в камине огонь и мерцающие свечи заливали комнату желтоватым сиянием, смягчая черты лиц, размывая линии.
Я на мгновение засмотрелась на открывшуюся картину — Кассандра сидела на краю своей кровати, Диана свернулась калачиком в глубоком кресле рядом с камином. Генри перетаскивал стул из кабинета в главную комнату, а Бринн уже устроилась на другом, придвинутом ближе к кровати. Ричард же разложил на полу рядом с камином подушки и растянулся на них, опираясь на локоть. Его мокрые волосы были зачёсаны назад.
Внезапно мне вспомнился летний лагерь из детства, когда мы тайком убегали с новообретёнными друзьями, чтобы посидеть у костра и рассказать истории о привидениях, вместо того, чтобы уютно устроиться в своих кроватях. Мне бы не хотелось, чтобы эти люди воспринимали меня суровой вожатой лагеря. Нет, эта роль принадлежала Гарриет, а не мне.
Кассандра похлопала по покрывалу рядом с собой.
— Здесь есть место, — улыбнулась она. — Я уже налила вам бренди.
Устроившись рядом с ней, я взяла протянутый мне стакан.
— Мы нашли связь, — объявил Генри. Он сиял, как будто только что получил высший балл за контрольную работу в школе.
— Нас с Клиффсайдом? — уточнила я, вскидывая брови и отпивая глоток бренди. — Расскажите.
— Что ж, — начал он, скрестив ноги и наклоняясь ко мне. — Пока мы с милейшей Бринн пробирались сквозь мрак к винному бару, я поинтересовался у неё, когда её бабушка находилась здесь в качестве пациентки.
— Это был тысяча девятьсот пятьдесят второй год, — сказала Бринн. — Я знаю наверняка, потому что она датировала каждую запись в дневнике.
— Ради блага нашего общества я должен признать, пускай мне и не хочется этого делать, что именно в тысяча девятьсот пятьдесят втором году моя мать покинула Клиффсайд, — продолжил Генри. — Я родился на следующий год. И теперь вы знаете, сколько мне лет, чёрт бы всё это побрал! Я всегда говорю людям, что на десять лет моложе!
Я улыбнулась. Он был прав, я думала, что ему около пятидесяти.
— Это просто число, друг мой, — вмешался Ричард. — Вы в лучшей форме, чем большинство знакомых мне людей, которые моложе лет на двадцать.
— Сейчас говорят, что шестьдесят — это как вторые сорок, — добавила я и пожала ладонь Генри.
— Не произносите эту цифру вслух, — фыркнул он. — Мне пятьдесят уже больше десяти лет. И я не понимаю, почему это должно измениться.
Пока мы разговаривали, Кассандра соскользнула с кровати и направилась в свой кабинет, где надела очки и, прищурившись, посветила фонариком на картонную папку с заметками. Она перебирала бумаги, пока не нашла ту, что искала.
— Так я и думала! — с торжествующим видом произнесла она и обернулась к нам. — В тысяча девятьсот пятьдесят втором год году здесь умер мой дедушка. В том же году санаторий «Клиффсайд» закрылся.
— И в том же году здесь умерла Темперанс Дейр, — добавила Бринн. — Или была убита.
— Насыщенный год, — заметила я, прокручивая в голове всё, что знала о том времени. — Итак, тысяча девятьсот пятьдесят второй год. Мисс Пенни рассказывала мне, что когда пациенты покинули Клиффсайд, они с сестрой Кэмомайл переехали сюда, как в дом своей семьи. Видимо, это было в том же году. Тогда они были совсем детьми, наверное, лет десяти или около того.
Ричард сел и откинул с глаз прядь мокрых волос.
— Вот тебе и связь, Элеанор: для судеб Генри, Кассандры и Бринн тысяча девятьсот пятьдесят второй год в Клиффсайде оказался знаменательным. И для Пенелопы Дейр, судя по всему, тоже.
— Я думаю, ты прав, но почему? — недоумевала я. — Да, её сестра умерла в том году. Но больше ничего? Это сводит с ума. И ещё, Ричард, что насчёт нас с тобой? В то время нас с Клиффсайдом ничего не связывало. Наша связь более поздняя.
— А я, как обычно, тёмная лошадка, — вставила Диана. — Я всё ещё не могу найти ни единой зацепки, которая связала бы меня с этим местом.
Генри сделал глоток бренди и уставился на огонь.
— Вам не кажется действительно странным, что дедушка Кассандры, бабушка Бринн и моя мать находились здесь, в Клиффсайде, в одно и то же время, — произнёс он. — Я уверен, что мама знала их обоих. Она должна была знать всех пациентов.
— Она когда-нибудь упоминала имя моего дедушки? — спросила Кассандра. — Арчи Аббот?
Генри прищурился, как будто просматривал свои воспоминания.
— Насколько я помню, нет, — протянул он. — Но она много рассказывала о Клиффсайде. Ей действительно нравилось здесь работать, и она явно боготворила Честера Дейра.
— Как тут всё было, по её словам? — спросила Кассандра. — Я намеревалась задать эти вопросы Пенелопе Дейр, но мне так и не выдалась эта возможность. Я была бы признательна, послушать ваши соображения.
Генри покрутил лёд в своём стакане.
— Это было одинаково ужасно и чудесно, — начал он. — Она проработала здесь почти пять лет, прежде чем ушла из-за моего рождения. Страдания, которые пережили эти бедные люди. Слабость, ночная потливость, лихорадка. И, конечно же, кашель. Туберкулёз по-другому называли чахоткой, потому что эта болезнь будто пожирала своих жертв заживо. Мама рассказывала, что в некоторые дни их буквально окружала смерть, не прекращающийся кашель и кровь. Иногда людей умирало так много, что ей и другим медсёстрам приходилось отвлекаться: выходить на некоторое время, гулять в лесу или кататься на лодке, просто чтобы прочистить мозги и вернуть решимость заниматься своим делом.