Я знаю, что я пойду. Вспомнила, как я собиралась в прошлый раз. Сколько было мучений. Теперь все иначе.
Я свободна. Я никому не изменяю. Мужа у меня больше нет. Я хочу пойти.
Странно, но теперь, после того как определились мои отношения с Джемилем, меня как-то перестало волновать и мучить то, что М, — армянин. Словно бы я уже не принадлежу к тому миру, где подобные обстоятельства имеют значение; к миру замкнутости, прочных семейных связей, устойчивого быта.
Но разве эта узость существовала всегда? Разве кто-то интересовался национальностью султана? Аллах! Да ведь Абдул Гамид II, наш последний султан, был армянином. Все знают, что его христианское имя было Бедрос. А разве младотурецкие комитеты не провозглашали единство всех османских граждан, независимо от того, какую религию они исповедуют? Разве христианские монастыри не получали охранных грамот и даров от султанов? Разве Мехмет II не поднялся почтительно навстречу константинопольскому патриарху, не усадил его рядом с собой? Османы по всему миру славились своим великодушием и справедливостью не менее, чем воинской доблестью. Да тот же Пьер Лоти разве не называл османов одним из самых благородных на земле народов? А Поль Имбер в своей книге об Оттоманской империи?
Нет, неужели без всех этих красивых фактов, без этой философии я не могу прийти к человеку, которого я... Да, люблю.
Но надо подумать о другом. О чем? Я не хочу, чтобы он считал меня просто искательницей приключений. Ведь он поэт, музыкант, так хорошо говорит по-французски. Я хочу доказать ему, что и я человек мыслящий, много читаю.
Надела тот же серый костюм, что и в прошлый раз, ту же сорочку, так же заколола волосы. Перчатки, зонтик, шляпка с вуалеткой. Как хорошо, что еще не холодно, не надо никаких теплых накидок.
66
Что я скажу ему? В голову ничего не приходило, но почему- то меня это не очень беспокоило. Словно бы я шла к близкому человеку, который любит и понимает меня, разговор с которым не надо обдумывать предварительно, опасаясь сказать что-то не то. Да, именно к такому человеку я шла.
Надавила на кнопку звонка. Он сам открыл мне. Просиял. Рядом с ним все мужчины должны выглядеть мешковато-старомодными. На нем фланелевые брюки кремового цвета, серый вязаный пуловер с треугольным вырезом, белая рубашка с отложным воротничком, стройная загорелая шея открыта; на босых ногах — домашние войлочные туфли.
Увидела его — как-то сразу все стало легко. Спрятала лицо у него на груди. Его морские глаза сияют такой радостью, что мне даже неловко. Неужели это я могу вызвать такой радостный блеск в глазах?
Мы ничего не говорим. Сидим на кожаном диване. Моя блузка расстегнута. Его губы нежно прикасаются к моим щекам, к моей обнаженной груди. Эти прикосновения приводят меня в состояние какой-то сладостной истомы. Я прикрываю глаза, откидываю голову; делаю вид, будто слегка увертываюсь от поцелуев, и тотчас сама обхватываю руками его шею и припадаю к теплым губам.
Я чувствую, как он раздвигает мне губы языком. Это мне странно, я верчу головой, откидываюсь назад все в той же истоме. Мне странно, чуть неловко, но становится все приятнее и приятнее.
Вот он шепчет мне по-турецки: «Девочка... моя маленькая...»
Разгоряченные, нагие, мы словно бы медленно остываем. Я лежу на боку. Мне не стыдно своей наготы. Он позади меня, обнимает меня, я закидываю руку назад и глажу его лицо, нащупываю нос и тихо смеюсь.
Теперь мы говорим. Мы вспоминаем наше знакомство на вилле и находим в нем множество комических деталей. Я вспоминаю, как впервые пришла к нему.
— Что я тогда сказала?
— Кажется,— «простите меня за то, что вы — армянин».
— Нечего смеяться надо мной!
— Что ты! — в голосе его лукавство, пальцы щекочут мое бедро, я прыскаю, как девчонка, — Что ты! Я вовсе не смеюсь. Мало того, что по отцу я — армянин, моя мать болгарка. Надеюсь вы и это простите мне, мадам очаровательница?
— Я ничего не собираюсь прощать вам, господин обольститель. Ни-че-го! Так и знайте.
— Даже если я сейчас встану и сварю кофе?
— Тогда в особенности! Ты хочешь бросить меня? И, может быть, даже на целых десять минут! Если ты себе это позволишь, прощения не жди!
— Тогда останешься без кофе.
— Ну и пусть. Расскажи о себе.
Оказывается, его отец жил в городе Пловдиве, это болгарский город. Там он и женился на его матери. Мать рано умерла, отец женился второй раз. Сейчас он живет с семьей в С., это маленький городок в Ванском вилайете. У Мишеля две сестры, старшая и младшая, обе замужем, живут тоже в С.
Я спросила Мишеля, кто его отец.