Встала.
Обернулась к Мишелю. Он выпрямился, сидя, и посмотрел прямо мне в глаза. Зеленую голубизну его глаз темным светом затопила боль. Мне захотелось, ничего не говоря, прижаться лицом к его груди, как прежде. Но я сдержалась, я больше не желала унижаться.
— Наджие, — просительно начал он. — Почему, ну почему ты все усложняешь? Можно ведь говорить просто, легко и приятно. Зачем рассуждать о серьезных материях и мучить друг друга!
— Да, я не очень удобная любовница,— я взялась за ручку двери. — Не веду легких приятных бесед, интересуюсь всеми этими серьезными материями, как ты изволил выразиться...
Мне хотелось сказать еще что-нибудь колкое. Но внезапно я почувствовала, что сейчас заплачу. Я быстро повернулась и вышла.
— Наджие! — крикнул Мишель.
Я стрелой пронеслась по лестнице, выскочила на улицу. Скорее, скорее. Я не хотела, ни в коем случае, выяснять отношения, вести бессмысленный обмен нелепыми репликами.
84
Сижу и думаю. Оглядываю свою комнату. Комната все та же. Но я... Как я изменилась. Порою мне кажется, я не помню себя прежнюю.
Значит, Сабире... В чем-то ее воззрения шире моих? Ее не мучает то, что Мишель армянин...
85
Столько всего за один день. Побывала у Мишеля. Вернулась. В сущности, прошло совсем немного времени. Отложила дневник, все записала. Сидела, думала.
Элени постучала в дверь. Приехала Сабире.
Конечно, следовало бы сказать, что меня нет дома, что я занята или еще что-нибудь. Но зачем лгать, притворяться? Я ведь хочу увидеть Сабире; мне интересно услышать, что она мне скажет. И мне хочется, чтобы она примирила меня с Мишелем. Мне действительно хочется этого.
Сабире вошла в комнату. Я сидела за столом, поднялась ей навстречу. Она живо подошла ко мне. Снова обняла за талию. Чмокнула в щеку душистым поцелуем.
— Ну прости меня, Наджие! Ну я виновата.
— Ты ни в чем передо мной не виновата,— сказала я голосом чуть безжизненным.
— Ну не дуйся, девочка моя, ну это же глупо!
— Допустим. Я и вообще-то не Бог весть, как умна. Но что ты хочешь мне сказать?
— Наджие! Я тебя не узнаю!
— Значит, я очень изменилась.
— Но я ведь просто и прямо хочу обо всем тебе рассказать. Просто и прямо, как ты любишь!
— Рассказывай. Мне даже хочется услышать. Только не говори со мной таким тоном, будто я маленькая девочка-капризуля.
— А ты и есть маленькая девочка, и навсегда такой останешься. Это мне не повезло, я чуть-чуть старше тебя, а вот ведь — взрослая дама.
Я улыбнулась, но тотчас сжала губы.
— Рассказывай,— сказала я.
Я сидела у стола, она — чуть поодаль.
— То, что я хочу тебе доверить, Наджие, достаточно серьезно и важно для меня. Никому, кроме тебя, я не стала бы доверяться. Тебя, конечно, интересуют мои отношения с Мишелем. Что было между нами? Я попала к нему как пациентка. Он хороший врач, это правда. Мне рекомендовали его. Несколько раз мы были близки. Нет, он вовсе не донжуан, скорее даже робок с женщинами. Возможно, я сама раззадорила его. Спросишь, зачем? Просто так, из интереса. Такая уж я! — она запрокинула голову и рассмеялась задорно.
Хитрюга Сабире! Она отлично знает, что, если будет разыгрывать передо мной роль отчаянной искательницы приключений, которую все презирают за слишком вольный образ жизни я немедленно прощу ей все и начну сочувствовать и восхищаться. И, в сущности, она права. Она верно поняла меня.
— Хорошо, — сказала я спокойно. — Что же дальше?
Мне нравилось, что я спокойна, в то время как Сабире явно нервничает и притворяется очень бесшабашной и очень правдивой. Но все равно Сабире моя подруга, я даже люблю ее.
— В тот день, когда ты нас застала, он жаловался мне на то, что у тебя трудный характер, ты слишком серьезно ко всему относишься. Он влюблен в тебя по уши.
— И поэтому у тебя волосы были растрепаны, а блузка — расстегнута.
— Наджие, в тот день между нами ничего не было.
— Благодарю!
— Он умолял меня примирить вас; просил меня, чтобы я уговорила тебя помириться с ним, простить его.
— Он рассказал тебе, из-за чего мы поссорились?
— Какая-то глупость! Он вздумал читать тебе армянские стихи, а тебе не понравилось. Так?
Неужели он так и рассказал? Или это уже интерпретация Сабире?
— Допустим,— сдержанно ответила я.
— Пойми, Наджие, меня с ним совсем другое связывает!
— Что же?
— Это очень серьезно. Ты, наверное, слышала сплетни о том, что мы с Ибрагим-беем проматываем деньги его отца?