Но вот меня, уже немного усталую, ведут в другую комнату. Та самая женщина. Она что-то говорит мне, объясняет, поучает. Но я ничего не могу воспринять.
Ну вот, пожалуй, на сегодня довольно. О первой брачной ночи расскажу завтра.
22
Война вот-вот начнется. Это ясно. Турция поддержит Германию. Купила несколько газет, просмотрела. Настроение в связи с войной какое-то странно приподнятое. Или это не странно? Отец сказал, что мы скоро вернемся в город. Отец принес какую-то брошюру, отдал ее Джемилю. Но Джемиль, видимо, не нашел в этой брошюре ничего интересного и небрежно кинул ее на столик в нашей спальне. За брошюру взялась я. Называется она — «Будущее государство Туран». Речь идет о возможности образования такого государства, которое объединило бы всех тюрок Восточной Европы, Кавказа и Средней Азии. Автор считает, что политические границы — условность. В определенном смысле он, конечно, прав. Сегодня государству принадлежит одна территория, завтра эта территория может расшириться или, наоборот, сократиться. Делаю выписку из этой брошюры — «Нация — это объединение людей, связанных одним языком, общим воспитанием, общей религией и культурой». Кажется, трудно возразить. Но некоторую червоточинку я во всем этом чувствую. Что-то насильственное видится мне в подобных объединениях. Мне куда больше по душе суждение о том, что все подданные Османской империи, кто бы они ни были, какую бы религию ни исповедовали, являются единым народом османов. В этом суждении я ощущаю широту и свободу.
Кто же написал эту брошюру? Ага, Омер Сейфеддин из журнала «Молодые перья». Что же, это на него похоже. Ну, поживем, увидим, к чему нас приведет очередная война. Порою мне чудится, что она будет страшной, как никакая другая, переломает, перекорежит все наши судьбы, все изменит. Но... посмотрим!..
23
Снова навязчивые мысли о беременности. Как это глупо! Как хорошо, что послезавтра мы возвращаемся в Истанбул. Хочется поскорее оказаться у себя дома, спать в своей, отдельной спальне, избавиться от этой тиранической маминой заботливости. Какая она странная, мама! Иногда бывает такой чуткой и понимающей, но чаще всего совсем ничего не понимает, да мне и не хочется ничего объяснять. А я разве понимаю ее? Наверняка нет.
Прогулялась по набережной. Нет, никто за мной не следит. И в прошлые разы, конечно, никто не следил за мной. Просто почудилось. А жаль! Даже скучно стало и досадно — ну почему никто не следит за мной! И о чем только думаю, дурочка, когда в мире такое творится. Война, люди убивают друг друга, а мне, видите ли, кажется, что какой-то влюбленный незнакомец исподтишка любуется мною. Дурочка и еще раз дурочка!
24
Наконец-то вернулись в город. Вместе с Элени, моей горничной, навела кое-какую чистоту. Только что заказала повару обед. Сколько раз я говорила Джемилю, что Элени одна не справляется, просила нанять еще служанку; но он в ответ только ворчит, что я ленива и не желаю, как он выражается, «лишний раз приподнять свой зад» и что-то сделать по хозяйству. Сегодня вспылила, заявила ему, что у меня достаточно денег для того, чтобы нанять служанку, моих собственных денег, которые отец положил в банк на мое имя! Джемиль в ответ заорал, что я глупа как пробка, что еще неизвестно, что сделает с нашими деньгами война; что только такая дура, как я, может в такое время транжирить деньги. Короче, он меня оскорбил, нагрубил мне, довел до слез, но... убедил. Я прикусила язык и, проводив мужа в контору (примерная супруга!), взялась за дневник. Просмотрела старые записи. Я ведь собиралась описать свою первую брачную ночь. Нет, завтра. Сегодня нет настроения.
25
Только раскрыла дневник, и тут входит Элени и объявляет, что приехала Сабире-ханым. Я, конечно, спрятала дневник в ящик своего стола в спальне и вышла к неожиданной гостье.
Я в светлом пеньюаре, волосы убрала в сетку. Но я знаю, даже в таком виде я куда красивее Сабире. Она сняла чаршаф . На ней черное шелковое платье, на открытой шее поблескивает золотой медальон. Элени принесла чай.
Сабире тщательно причесана, брови подведены, губы накрашены, выглядит старше своего возраста. Она — женщина, дама Рядом с ней я чувствую себя взбалмошной девчонкой, и мне это приятно.