Незаметно было, чтобы в порту работали такие маленькие дети, как я, хотя, наверное, несколько мальчишек из тех, кого я видела, были мои ровесники. Они носились бегом, без рубашек, стуча босыми пятками по деревянным причалам, – должно быть, очень спешили. У одного из них кожа вдоль спины была рассечена ударом и кровоточила. Возница упряжки заорал мне, чтобы я убиралась с дороги, а какой-то носильщик, волочивший на плечах тяжелые бухты канатов, и кричать не стал, просто оттолкнул.
Испугавшись и упав духом, я поспешно вернулась на рынок, а оттуда направилась вверх по склону, к развалинам.
Но едва я вышла с рыночной площади, как меня с улыбкой окликнул юноша в нарядном плаще, расшитом желтыми розетками. Он поманил меня; я подошла, но остановилась на безопасном расстоянии. Юноша сел на корточки, чтобы посмотреть мне в глаза, наклонил голову к плечу и сказал что-то ласковым убедительным голосом. Слов я не понимала. На вид он казался добрым. Его волосы, более золотистого оттенка, чем мои, были подрезаны чуть выше подбородка. В ушах красовались нефритовые серьги. Явно человек из знатной и богатой семьи.
– Не понимаю, – поколебавшись, ответила я на всеобщем языке.
Он прищурился от удивления – глаза у него были голубые, – потом улыбнулся еще шире. И с сильным акцентом произнес:
– Новый плащ. Идем. Дам поесть.
Юноша осторожно шагнул ближе, и до меня донесся запах благовоний от его волос.
Беги! Быстрее!
Волк-Отец ясно дал понять, что медлить нельзя. В последний раз взглянув на улыбчивого молодого человека, я покачала головой и бросилась прочь. Он продолжал звать меня. Я не знала, почему бегу, но бежала. Он снова окликнул меня, но я не оглянулась.
Не иди сразу в логово. Сначала спрячься где-нибудь и убедись, что он не гонится за тобой, предупредил Волк-Отец.
Так я и сделала. Меня никто не преследовал.
Ночью, лежа в своем убежище под деревом, я пыталась понять, почему бросилась бежать.
Глаза хищника, объяснил Волк-Отец.
Что мне делать завтра?
Не знаю, печально ответил он.
Той ночью мне снился дом. Тосты и горячий чай на кухне. Во сне я была такой маленькой, что не могла дотянуться до стола или поставить на место опрокинутую лавку. Крикнула Кэшн, чтобы помогла мне, но обернулась и увидела, что горничная лежит на полу, вся в крови. Я с криком выбежала из кухни, но повсюду натыкалась на окровавленные тела слуг. Открывала другие двери, в надежде спрятаться, но за каждой из них стояли двое нищих мальчишек, а за ними – хохочущая Двалия. Я проснулась в слезах посреди ночи. И, к своему ужасу, услышала голоса. Один из них окликал кого-то, что-то спрашивал. Я проглотила слезы и попыталась дышать как можно тише. Мне было видно, как по улице за оградой сада, где я пряталась, прошел кто-то с тусклым фонарем. Двое разговаривали на калсидийском. Я не высовывалась из укрытия и не смыкала глаз до утра.
Лишь поздним утром я набралась смелости вернуться на рынок. Мне удалось отыскать лоток с хлебом, где меня покормили в первый день, но теперь вместо юноши за прилавком стояла какая-то тетка, и, когда я показала ей свои две монетки, она с отвращением замахала руками, чтобы я убиралась. Я подумала было, что она увидела только одну монетку, и снова показала ей обе, но торговка что-то сердито крикнула и угрожающе хлопнула в ладоши. Я попятилась, решив поискать еды в другом месте, и тут меня сбили с ног. Это был один из вчерашних мальчишек. А едва я упала, второй мигом выхватил у меня монетки и был таков. Я осталась сидеть в пыли, едва дыша от удара. А потом, к собственному стыду, разрыдалась. Сидела на мостовой, закрыв лицо руками, и плакала.
Никому не было дела. Толпа обтекала меня, словно река – камень. Когда слезы кончились, я еще какое-то время сидела и горевала. Есть хотелось ужасно. Плечо ныло, безжалостное солнце палило мою больную голову, и я не знала, что делать дальше. Как можно было мечтать о возвращении домой, когда у меня даже нет представления, как пережить день?
Погонщик, который вел ослика с тележкой через толпу, постучал меня хлыстиком по плечу. Он не пытался сделать мне больно, просто предупредил, и я поспешно убралась с дороги. Глядя ему вслед, вытерла пыль и слезы рукавом, а потом осмотрелась. Голод, донимавший меня, похоже, был вызван неделями недоедания, а не только сегодняшним днем. Пока у меня была возможность есть хоть немного каждый день, я могла терпеть его. Но теперь он захватил власть надо мной. Я расправила плечи, еще раз вытерла глаза и не спеша пошла прочь от лотка.