Шут допил остатки бренди и со стуком поставил бокал на стол.
Он наконец повернулся и посмотрел на меня. Слезы изуродовали прекрасную маску Янтарь; черная краска, которой были подведены ее глаза, стекала по тщательно припудренным щекам.
– Довольно, Фитц, – сказал он, давая понять, что продолжать не намерен.
– Но, Шут, мне нужно знать…
– Довольно на сегодня.
Его рука нашарила бутылку. Для слепого он весьма ловко вылил остатки бренди в бокал.
– Я знаю, что должен поговорить с тобой об этом, – сказал Шут хрипло. – И я все расскажу. Но не сразу, а как смогу. – Он покачал головой. – Ну и наломал же я дров! Хорош Белый Пророк – сижу тут, слепой калека, и опять толкаю тебя навстречу опасности. Наша последняя попытка изменить мир.
Я прошептал, обращаясь больше к себе самому:
– Я делаю это не ради мира. Я делаю это ради себя.
Тихо поднялся и ушел, оставив его сидеть с бренди.
Через два дня «Смоляной» пересек реку, чтобы забрать нас. Все это время я больше не видел Тинталью. Лант слышал, что синяя драконица напилась Серебра, поела, поспала, а потом Элдерлинги вычистили ее в драконьих купальнях. Потом она снова попила Серебра и улетела. Отправилась ли Тинталья на охоту или на поиски Айсфира – никто не знал. Я оставил надежду узнать от нее что-то новое.
Шут сдержал свое слово. На столе в нашей комнате он соорудил карту Клерреса, острова, его цитадели и города. Я приберегал пустые тарелки, приборы и салфетки после еды, и Шут ощупью выстраивал стены из ложек и башни из блюдец. А я, оглядев все это, рисовал карты. Над внешними укреплениями главенствовали четыре толстые башни, на вершине каждой был громадный купол в форме черепа. В глазницах по ночам горели фонари. В любое время по зубчатым внешним стенам ходили меткие лучники.
За внешней стеной, высокой и белой, шла внутренняя, защищавшая изящные сады, домики, где жили Белые, и цитадель из белого камня и костей. В цитадели тоже были четыре башни, более узкие и высокие, чем сторожевые на внешней стене. Вытащив в гостиную прикроватный столик, мы разложили на нем план первого этажа крепости.
– В цитадели четыре этажа и еще два подземных, – сообщил Шут, выкладывая стены из платков и башни из чашек. – Это не считая величественных башен, где обитают Четверо. Эти башни выше тех, что на внешней стене. Крыша у цитадели плоская. В старые времена, когда цитадель была не только крепостью, но и дворцом, там располагался гарем. Эти помещения и сейчас там. В наши дни в них держат самых важных пленников. С башен открывается прекрасный вид на остров, гавань и холмы по другую сторону города. Ее построили в незапамятные времена, Фитц. Думаю, сейчас уже никому не понять, как древним строителям удалось выстроить такие высокие и узкие башни с такими просторными комнатами наверху.
– То есть башни похожи на грибы? – спросил я, пытаясь себе это представить.
– Только очень изящные грибы, – ответил Шут, едва не улыбнувшись.
– И насколько тонкие у этих грибов ножки?
Он подумал.
– У основания они размером с Большой зал Оленьего замка. Но потом сужаются до половины его ширины.
Я кивнул, представив себе это. Картина мне понравилась.
– И там каждый из Четверых и ночует? В комнате на вершине своей башни?
– Большей частью – да. Феллоуди, как всем известно, часто удовлетворяет свою похоть в разных местах. Капра почти все время проводит у себя. Симфэ и Колтри, думаю, почти всегда ночуют в башнях. Фитц, прошло много лет с тех пор, как я был посвящен в подробности их жизни и привычек.