- Немного чего? – она принюхалась. – Это бренди из Песчаного Края?
- Он самый. У меня только один стакан, но чашки все еще на столе.
- Тогда буду. Было бы позором заставить тебя пить в одиночку.
Я стянул сапоги, позволив им свалиться на пол. Звякнув горлышком бутылки о край стакана, плеснул в него еще бренди. Затем улегся на кровать, уставившись на темнеющий потолок. На глубоком синем небе сияли звезды. Они были не единственным освещением в комнате. Стены стали лесным пейзажем. На тянувшихся вниз ветках деревьев поблескивали белые цветы. Я заговорил со звездами:
- Столько Скилла протекает через этот город, а я не смею использовать ни капли.
Я не видел, как Янтарь скидывала юбки и стирала краску с лица. Когда я почувствовал, что кто-то сел на край кровати, это уже был Шут в обычных гамашах и простой рубашке. Он принес со стола чайную чашку.
- Ты все еще не осмеливаешься помочь кому-нибудь из людей, отмеченных прикосновением дракона? Даже с мельчайшей жалобой? Чешуйки, свисающие на глаза, к примеру?
Вздохнув, я слегка стукнул горлышком бутылки по краю его чашки, чтобы предупредить его, а затем как следует наполнил.
- Я знаю, о ком ты. Он дважды приходил поговорить со мной, один раз с просьбой, второй – с деньгами. Шут, я не смею. Скилл одерживает надо мной верх. Если я открою ему ворота – я паду, - я снова лег на кровать. Он сделал два глотка из своей чашки, чтобы не расплескать бренди, прежде чем занял место рядом со мной. На кровать между нами я поставил бутылку.
- И ты совсем не можешь дотянуться до Неттл и Дьютифула? – он откинулся рядом со мной на подушки, обеими руками придерживая чашку на груди.
- Я не смею, - повторил я. – Взгляни на это так. Если вокруг моей лодки плещется вода, я не сверлю дыру в днище, чтобы впустить ее. Тогда внутрь ринется океан.
Он не отвечал. Я перевернулся на кровати и добавил:
- Хотелось бы, чтобы ты мог видеть, как прекрасна эта комната. Здесь ночь, на потолке светятся звезды, а стены превратились в тенистый лес, - я заколебался, прежде чем упростить себе задачу и перейти к нужной теме. Сделай это. – Это заставляет меня грустить из-за Аслевджала. Солдаты Бледной Женщины уничтожили там столько красоты. Я бы хотел, чтобы у меня была возможность увидеть его таким, каким он был.
Шут долго хранил молчание. Затем сказал:
- Прилкоп часто говорил о красоте, которая была утеряна, когда Бледная Женщина захватила и присвоила Аслевджал.
- Значит, он оказался там раньше нее?
- О, намного раньше. Он очень стар. Был очень старым, - его голос помрачнел от страха.
- Насколько старым?
Он издал легкий смешок.
- Древним, Фитц. Он прибыл туда раньше, чем Айсфир похоронил себя. Его потрясло, что дракон собирается совершить такое, но противостоять ему он не посмел. Айсфира захватила идея, что он должен зарыться в лед и умереть там. Ледник покрывал большую часть Аслевджала, когда Прилкоп впервые прибыл туда. Некоторые Элдерлинги тогда еще приходили и снова уходили, но недолго.
- Как может кто-то столько прожить? – требовательно спросил я.
- Он был истинным Белым, Фитц. Гораздо более старой и чистой крови, чем существовала к моему рождению. Белые живут долго, и их ужасно трудно убить. Придется поработать, чтобы убить Белого или окончательно искалечить его. Как Бледная Женщина поработала надо мной, - он шумно отхлебнул из чашки, а затем наклонил ее, чтобы сделать большой глоток. – То, что они делали со мной в Клерресе… Это убило бы тебя, Фитц. Как и любого человека. Но они все это знали и всегда заботились о том, чтобы не зайти слишком далеко. Независимо от того, как сильно я хотел, чтобы они зашли, - он снова выпил.
Я приблизился к тому, что хотел выяснить, но не тем путем, которым надеялся. Я уже чувствовал, как он напряжен. Осмотревшись по сторонам, я спросил:
- Где эта бутылка?
- Здесь, - он пошарил по кровати рядом с собой, передал мне бутылку, и я налил немного в свой стакан. Он протянул свою чашку, и я наполнил ее немного неаккуратно.
Он нахмурился, стряхивая бренди с кончиков пальцев, а затем отпил, чтобы не пролить. Я прислушивался к его дыханию, пока оно становилось глубже, замедляясь.
В темноте рядом со мной он поднял руку, затянутую в перчатку. Чашку он оставил стоять на груди. Второй рукой он осторожно потянул за кончики пальцев перчатки, пока посеребренная рука не обнажилась. Он поднял ее и повертел перед собой.
- Ты можешь его видеть? – с любопытством спросил я.
- Не так, как видишь ты. Но я его чувствую.
- Это больно? Тимара сказала, что это убьет тебя, а Спарк говорила мне, что Тимара – одна из немногих Элдерлингов, допущенных к работе с Серебром, и знает об этом больше кого-либо другого. Конечно, не то чтобы она овладела искусством прежних Элдерлингов.