Он засопел и провел рукой по глазам. В моих глазах стояли слезы сострадания.
- Я кувыркался, прыгал и ходил на руках. Я ждал, что он будет насмехаться надо мной. Я был готов, что он будет использовать меня любым способом, каким пожелает, но надеялся, что смогу отвоевать у него твою жизнь, - он громко всхлипнул. – Он… он приказал мне остановиться. Регал стоял рядом с его троном, полный негодования, что такое существо, как я, пустили в тронный зал. А Шрюд? Он сказал гвардейцу: «Отведите этого ребенка на кухни и присмотрите, чтобы его накормили. Пусть портнихи найдут для него подходящую одежду. И обувь. Обувь по его ноге».
- И все, что он приказал, было сделано для меня. Это так меня насторожило! О, я не доверял ему. Капра научила меня бояться изначальной доброты. Я ожидал, что меня будут бить, задавая вопросы. Когда он сказал, что я могу спать у очага в его спальне, я был уверен, что он будет… но это было все, что он имел в виду. Когда королева Дизайер уходила, я разделял с ним вечер, чтобы развлечь его фокусами, рассказами и песнями, затем спал у своего очага и поднимался утром, когда вставал он. Фитц, у него не было причин быть таким добрым ко мне. Совсем не было.
Теперь он громко плакал, его стены были полностью сломаны.
- Он защищал меня, Фитц. У него ушли месяцы, чтобы завоевать мое доверие. Но спустя время, когда королева Дизайер путешествовала, а я спал у этого очага, я почувствовал себя в безопасности. Спать было безопасно, - он снова потер глаза. – Я скучаю по этому. Я так скучаю по этому.
Я сделал, думаю, то, что любой бы сделал для друга, особенно такой же пьяный, какими были мы оба. Я вспомнил Баррича, и как его сила укрывала меня, когда я был маленьким. Я обнял Шута и притянул к себе. Мгновение я ощущал эту нестерпимую связь между нами. Я поднял руку и подвинулся так, что его лицо прижалось к моей рубашке.
- Я это почувствовал, - сказал он устало.
- Как и я.
- Ты должен быть осторожнее.
- Буду, - я укрепил от него свои стены. Но хотел, чтобы мне не нужно было делать этого. – Давай спать, - сказал я ему. Я дал обещание, сомневаясь, что смогу его сдержать. – Я буду защищать тебя.
Он шмыгнул носом в последний раз, провел запястьем по глазам и глубоко вздохнул. На ощупь поискал затянутой в перчатку рукой и сжал мою руку, запястье к запястью, в воинском приветствии. Спустя какое-то время я почувствовал, как его тело расслабляется в моих объятьях. Его хватка на моем запястье ослабла. Я был полон решимости.
Защитить его. Мог ли я защитить даже себя самого? Имел ли я право давать ему такое пустое обещание. Я не защитил Пчелку, верно? Я глубоко вздохнул и подумал о ней. Не в бессмысленной тоске, а вспоминая дорогие времена, давно минувшие. Я думал о ее маленькой ручке, сжимающей мои пальцы. Вспоминал, какой толстый слой масла она мазала на хлеб и как двумя руками держала свою чайную чашку. Я позволил страданию освежить мою боль, заново просолить мои раны. Я вспоминал ее тяжесть на плече, и как она обхватывала мою голову, чтобы успокоить саму себя. Пчелка. Такая маленькая. Такое краткое время – моя. И ныне ушедшая. Просто ушедшая в Скилл-поток и потерянная навсегда. О, Пчелка.
Шут тихо застонал от боли. На мгновение его рука сжала мое запястье, а затем снова расслабленно упала.
И какое-то время также, как глазел на поддельное ночное небо, я пьяно наблюдал за ним.
Глава седьмая. Нищенка.
Этот сон очень короткий, но такой потрясающе красочный, что я не могу забыть его. Важен ли он? Мой отец говорит с двухголовым человеком. Они так погружены в разговор, что не имеет значения, как громко я перебиваю их, они не заговорят со мной. Во сне я произношу: «Найдите ее. Найдите ее. Еще не слишком поздно!» Во сне я волк, сотворенный из тумана. Я вою и вою, но они не поворачиваются ко мне.