В городе, полном странностей, я находила утешение в тех немногих вещах, которые были мне знакомы. При свете дня вода в старом фонтане в саду разрушенного дома была зеленоватой, и маленькие черные водяные существа сновали в ее глубине. Но это была вода, а я хотела пить. Я попила, а затем разделась, чтобы помыться, насколько это было возможно. Я постирала свою одежду и удивилась, каким сложным оказалось это занятие. Мне снова подумалось о том, какая легкая жизнь была у меня в Ивовом Лесу. Я вспомнила о слугах, которые удовлетворяли все мои потребности. Я всегда была вежлива с ними, но благодарила ли я их по-настоящему хоть раз за все, что они делали? Мне вспомнилась Коушен и то, как она одолжила мне свои кружевные манжеты. Была ли она еще жива? Думала ли Коушен иногда обо мне? Хотелось плакать, но я не стала.
Я тщательно обдумывала свои планы, пока окунала, терла и отжимала одежду. Двалия сначала подумала, что я мальчик. Выставлять себя мальчишкой было безопаснее. Мог ли понадобиться мальчик на корабле, следующем в Шесть Герцоств? Я слышала истории о диких и невероятных приключениях корабельных мальчишек. В песнях менестрелей некоторые из них становились пиратами, или находили сокровища, или становились капитанами. Завтра я возьму свои две монеты, куплю еще хлеба и съем его. Эта часть моего плана мне очень нравилась. Потом мне надо будет спуститься к набережной и узнать, есть ли там корабли, следующие в Шесть Герцоств, и могут ли они предоставить мне место за работу. Я отбросила мысль о том, что я была маленькой и не слишком сильной, выглядела совсем ребенком и не говорила по-калсидийски. Как-нибудь справлюсь.
Должна справиться.
Я повесила свою одежду сушиться на обломки каменной стены и растянулась обнаженной на нагретых солнцем камнях в пустующем дворе. Свеча моей матери помялась, нитки впечатались в воск, и она была сломана в одном месте, только фитиль скреплял ее части. Но она все еще пахла мамой. Домом, безопасностью и мягкими руками. Я уснула там, в неровной тени накренившегося дерева. Когда я проснулась во второй раз, моя одежда почти высохла, а солнце клонилось к закату. Я снова была голодна и страшилась холодной ночи. Я все еще чувствовала усталость, несмотря на то, что спала так долго, - вероятно, путешествие через каменные колонны отняло больше сил, чем я думала. Я заползла поглубже под наклонившееся дерево, туда, где листва череды осенних сезонов образовала на камнях подушку, и решила не думать о пауках и кусачих насекомых. Свернувшись калачиком, я снова уснула.
Где-то посреди ночи я утратила свое мужество. Собственный плач разбудил меня, и, проснувшись, я не могла сдержать рыдания. Засунув руку в рот, чтобы приглушить звук, я плакала и плакала. По моему потерянному дому, убитым в огне лошадям, Ревелу, умершему на полу в луже собственной крови прямо передо мной. Все, что случилось со мной, все, что я видела, дожидалось, чтобы прорваться, и теперь затопило мой разум. Мой отец оставил меня ради нищего слепца, а Персиверанс, скорее всего, был мертв. Я покинула Шун и могла только надеяться, что она в порядке. Выжила ли она, добралась ли до Ивового Леса, чтобы рассказать им, что с нами случилось? Отправится ли кто-нибудь когда-нибудь искать меня? Я вспомнила Фитц Виджиланта, его красную кровь на белом снегу.
Внезапно возвращение домой показалось невозможным. Вернуться домой куда? К кому? Не возненавидят ли меня все за то, что бледные люди пришли за мной? И если я отправлюсь домой, не проследит ли за мной Двалия или другие представители ее рода? Не последуют ли они за мной снова, чтобы жечь и убивать? Я крепче свернулась в своем убежище под деревом, понимая, что некому меня защитить.
Я буду защищать тебя, - слова Волка-Отца были тише шепота.
Он был лишь в моих мыслях, одной только идеей. Как он сможет защитить меня? Кем он был на самом деле? Кем-то, кого я сочинила из отрывков записей моего отца?
Я реален и я с тобой. Верь мне. Я могу помочь тебе защититься самой.
Я почувствовала внезапную вспышку гнева.
- Ты не защитил, когда они забрали меня. Ты не защитил, когда Двалия избила меня и затащила в колонну. Ты сон. Что-то, что я вообразила, потому что вела себя по-детски и была напугана. Но сейчас ты не можешь помочь мне. Сейчас мне никто не может помочь.