Я слышала, как Алария и Реппин брели к лесу. Мне показалось, что они шли медленно, словно боялись темноты. Но Керф совершенно не обращал на них внимания. Подняв руки, он волочил ноги в неуклюжем танце вокруг колонны. Памятуя о силе Винделиара, я осторожно опустила стены. Пчелиное жужжание на краю сознания превратилось в голос, и я увидела Элдерлингов в ярких одеждах. Их глаза сияли, волосы блестели как начищенные серебряные и золотые кольца, и все вокруг калсидийца танцевали под пение бледного певца, сидящего на колонне.
Двалия уставилась на Керфа, раздосадованная его удовольствием.
- Почему ты не можешь его контролировать? – требовательно спросила она Винделиара. Тот беспомощно махнул рукой.
- Он слышит здесь слишком многих, и их голоса сильны. Они смеются, поют и празднуют.
- Я ничего не слышу, - в сердитом голосе Двалии слышался страх. – Ты бесполезен. Ты не можешь контролировать эту девчонку, а теперь не в силах контролировать сумасшедшего. Я возлагала на тебя такие надежды, когда выбрала тебя. Когда одарила тебя этим зельем. Как я была не права, растратив его на тебя! Остальные были правы. Ты не видишь снов, не видишь ничего. Ты бесполезен.
Я почувствовала легкий холодок – ко мне устремилось сознание Винделиара. Его страдание волной обрушилось на меня. Я наглухо захлопнула стены и постаралась не переживать из-за того, что, испытывая боль, он все же волнуется за меня. Его страх перед Двалией, свирепо сказала я себе, был слишком велик, чтобы оказать мне хоть какую-то помощь или поддержку. Что пользы в друге, который не станет рисковать ради тебя?
Он твой враг, настолько же, насколько и остальные. Если представится шанс, ты должна убить его, точно так же, как и любого из них. Если кто-то из них коснется тебя, ты должна кусаться, драться и царапаться изо всех сил.
У меня все болит. У меня нет сил. Если я попытаюсь постоять за себя, они изобьют меня снова.
Если ты нанесешь даже небольшой урон, они будут знать, что прикосновение к тебе имеет цену. Некоторые не захотят ее платить.
Не думаю, что смогу покусать или убить Винделиара. Двалию – могла бы. Но остальных…
Они ее инструменты: ее зубы и когти. В твоем положении ты не можешь себе позволить милосердие. Продолжай разгрызать свои путы. Я расскажу тебе о своих днях в неволе. Когда я был избит и заперт в клетке. Вынужден бороться с собаками и кабанами, такими же несчастными, каким был и я сам. Умирая от голода. Открой свой разум рассказу о том, как я был порабощен, и о том, как твой отец и я разорвали путы нашего плена. Тогда увидишь, почему ты должна убивать, когда представляется шанс.
Он начал, но не рассказ, а воспоминание, которое я разделила. Это было как вспомнить нечто, что знал всегда, но вспомнить обжигающе подробно. Он не берег меня от воспоминаний о его убитой семье, об избиениях и голоде и о тесной холодной клетке. Он не смягчал ни того, как сильно ненавидел своих тюремщиков, ни того, как ненавидел поначалу моего отца, даже когда тот освободил его. Ненависть тогда была его привычкой, ненависть кормила его и поддерживала в нем жизнь, когда ничего другого не оставалось.
Я не справилась даже наполовину со скрученной тканью, которая опутывала мои запястья, когда Двалия отправила Аларию привести меня к огню. Я притворялась мертвой, пока она не согнулась надо мной. Она положила руку мне на плечо:
- Пчелка?
Я перевернулась, бросилась к ней и укусила. Я схватила зубами ее руку, но лишь на мгновение. У меня слишком болел рот. Она с криком вырвала руку и отскочила.
- Она укусила меня! – закричала она остальным. – Маленькая негодяйка укусила меня!
- Ударь ее! – приказала Двалия, и Алария замахнулась ногой, но Волк-Отец был прав. Она боялась оказаться слишком близко. Я откатилась от нее, и мне удалось сесть, несмотря на протесты измученного тела. Я сверкнула на нее здоровым глазом и оскалила зубы. Не знаю, разглядела ли она это в танцующем свете огня, но близко подходить не стала.
- Она проснулась, - сообщила им Алария, будто я могла укусить ее во сне.
- Тащи ее сюда.
- Она снова меня укусит!
Двалия поднялась. Она двигалась скованно. Я сидела неподвижно, приготовившись уклониться от ее удара или при возможности вцепиться в нее зубами. Меня порадовало, что я, оказывается, наградила ее чернотой вокруг глаз и порванной щекой.