— Я позабочусь об этом.
Он ушел. В комнате, подражая рассвету, становилось светлее. Ночной пейзаж на окне постепенно исчезал. Я взял балахон Элдерлингов и пошел к бассейну. Как только я опустился на колени у струи, потекла горячая вода.
Я отмокал в ней, когда вошла Янтарь. С ней был Персиверанс, но она без его помощи направилась прямо к краю бассейна. Я ответил на основные вопросы, прежде чем они спросили:
— Я проснулся. Ничего не болит. Начинаю чувствовать голод. Контролирую свой Скилл. Мне так кажется. Пожалуйста, остерегайтесь прикасаться ко мне, пока я не буду уверен.
— Как ты? Честно, — спросила Янтарь. Мне нравилось, что ее глаза остановились на мне, даже когда я размышлял, не ослабли ли мои собственные. Если Шут получил немного зрения, потерял ли я столько же своего? Я не замечал разницы. Пока еще.
— Я встал. Все еще уставший, но не сонный.
— Ты долго спал. Мы за тебя боялись, — Янтарь казалась обиженной, словно мое беспамятство ранило ее.
Горячая вода расслабила мышцы. Тело теперь ощущалось более привычным, словно я смог поместиться в него. Я снова наклонил голову и поскреб глаза, прочищая их. Я выбрался из воды. Все еще немного больно. Шестьдесят лет – не тридцать, независимо от того, как я выглядел. Персиверанс оставил Янтарь и принес мне ткань, чтобы вытереться, а затем балахон. Я спросил, вытирая ноги:
— Какое настроение в городе? Я кому-нибудь навредил?
Янтарь заговорила:
— Похоже, что нет. По крайней мере, надолго – нет. Детям, которых ты касался, кажется, лучше, чем до твоего прикосновения. Жители Дождевых Чащоб, которых ты исправил, прислали благодарственные письма. И, конечно, просьбы помочь другим. По меньшей мере трое оставили записки под дверью, умоляя тебя помочь с их изменениями. Влияние драконов или даже мест, где долго находятся драконы, вызывает болезни, и тем, кого драконы изменяют сознательно, значительно лучше, чем тем, кто просто рождается с изменениями или получает их, пока растет. Эти изменения часто смертельны для детей и всем сокращают жизнь.
— Уже пять записок, — спокойно сказал Персиверанс. – Еще две были за дверью, когда мы пришли.
Я покачал головой:
— Я не смею никому помогать. Даже под эльфовой корой, которую дал мне Лант, я чувствую, как мимо меня проносится Скилл-поток. Я не отважусь на это снова, — я просунул голову в зеленый балахон Элдерлингов. Кожа на руках была еще влажной, но я пропихнул их в рукава, повел плечами и ощутил, как одежда садится по фигуре. Магия Элдерлингов? Было ли в ткани этого балахона Серебро? Элдерлинги применяли Серебро при укладывании дорог, чтобы они всегда помнили, что они – дороги. Мох и трава не росли на них. Была ли разница между Серебром и магией Элдерлингов, которую они использовали при строительстве этого чудесного города? Как связаны эти магии? Я не знал очень многого и был рад, что Лант дал мне порошок и избавил от дальнейших экспериментов.
— Я хочу уехать отсюда, как только сможем, — я не собирался говорить этих слов, они просто слетели с губ. Я шел к двери, пока говорил, а Пер и Янтарь следовали за мной. У выхода оказался Лант.
— Согласен, — мгновенно ответил он. – Я не обладаю Скиллом, и все же шепот города с каждым днем становится сильнее. Нужно уходить отсюда. Мы должны уехать раньше, чем ослабеет доброжелательность Элдерлингов. Генерал Рапскаль может настроить людей против нас. Или они могут начать возмущаться, что ты отказываешься их лечить.
— На самом деле, думаю, это разумно. И, тем не менее, мы не можем слишком спешить. Даже если бы прямо сейчас вниз по реке отправлялся корабль, мы все же должны проститься с Кельсингрой так, чтобы не взъерошить перьев, — голос Янтарь был задумчив. – Нам предстоит долгий путь по их землям, а драконьи торговцы тесно связаны с торговцами Дождевых Чащоб. Мы должны спуститься по реке отсюда до Трехога, что в Дождевых Чащобах. Оттуда наш самый безопасный транспорт – один из живых кораблей, которые ходят по реке. Мы должны добраться хотя бы до Бингтауна, а там найдем судно, на котором пройдем через Пиратские Острова и до Джамелии. Поэтому хорошее отношение хранителей драконов может далеко доставить нас. По меньшей мере, до Бингтауна, а возможно и дальше, — он помедлил и добавил: — Потому что нам нужно дальше Джамелии и дальше Островов Пряностей.
— А потом, после края любой проверенной карты, которую я когда-либо видел? – спросил я.
— Воды, чуждые тебе, другим будут родной гаванью. Мы найдем путь, который приведет нас туда. Много лет назад я нашел свою дорогу к Бакку. Я могу снова найти свой путь – обратно на мою родину.
Его слова не слишком меня успокоили. Даже просто стоять было тяжело. Что я с собой сделал? С облегчением я уселся на один из стульев.
— Я собирался путешествовать один, налегке. Продумывая свой путь по ходу дела. Я совершенно не планировал такого путешествия, у меня нет запасов, чтобы брать кого-то с собой.
Послышался мягкий перезвон, и открылась дверь. Слуга вкатил в комнату маленький столик. Закрытые блюда, стопки тарелок; очевидно, еда для всех нас. В открытую дверь проскользнула Спарк. Она выглядела чистой и ухоженной, но я видел по ее глазам, что она мало спала.
Лант поблагодарил слугу. Мы молчали, пока за ним не закрылась дверь. Спарк начала снимать крышки на подносе, пока Персиверанс расставлял тарелки.
— Тут тяжелая туба для свитков, на которой красуется забавный герб: курица в короне.
— Коронованный петух – герб семейства Хупрусов, — сказала нам Янтарь.
Дрожь прошла по моей спине:
— Это отличается от петушиной короны?
— Отличается. Хотя я задавалась вопросом, нет ли между ними древнего родства.
— Что за петушиная корона? – спросила Спарк.
— Откройте послание и прочтите, пожалуйста, — сказала Янтарь, игнорируя вопрос. Персиверанс передал его Спарк, а та – Ланту.
— Оно адресовано посланникам Шести Герцогств, что, полагаю, означает — нам всем.
Лант сломал сургучную печать, достал лист превосходной бумаги и скользнул по нему взглядом:
— Хм. Слухи о твоем пробуждении пронеслись от кухни до тронного зала. Сегодня вечером мы приглашены на ужин с хранителями драконов Кельсингры. Если позволит здоровье принца Фитца Чивэла, — он поднял на меня глаза. – Я узнал, что по рождению хранители – жители Дождевых Чащоб, которые вместе с драконами отправились на поиски Кельсингры или хотя бы мест, пригодных для жизни драконов. Их было немного — полагаю, меньше двадцати. Остальные, разумеется, пришли сюда позже. Люди Дождевых Чащоб ищут лучшей жизни — бывшие рабы, другие жители. Некоторые хранители выбрали себе жен из новичков. Их послы к королю Дьютифулу представились как выходцы из многолюдного процветающего города. Но то, что я видел здесь, и то, что слышал от слуг, выдает совсем другую историю, — рассуждал он. – Чистое везение, что людей оказалось достаточно, чтобы они могли сохранять город хотя бы на уровне деревни. Народ Дождевых Чащоб считает, что когда они живут здесь, изменения наступают быстрее, и редко – в лучшую сторону. Как вы видели, в Кельсингре родилось немного детей, и их изменения не всегда к лучшему.
— Отличный доклад, — сказала Спарк, неплохо имитируя голос Чейда. Персиверанс фыркнул, прикрывшись рукой.
— Верно, — согласилась Янтарь, и щеки Ланта порозовели.
— Он хорошо натренировал тебя, — сказал я. – Как думаете, зачем они собираются и зовут нас поужинать с ними?
— Чтобы поблагодарить тебя? – Персиверансу казалось невероятным, что это не пришло мне в голову.
— Они устроят предварительные переговоры с нами. Таков путь торговца, — вздохнула Янтарь. – Мы знаем, что нам нужно от них. Свежие припасы и переправа настолько далеко на юг, насколько мы сможем получить от них. Вопрос в том - что они потребуют от нас взамен?
Глава третья. В горах.
Это был очень короткий сон. Человек с белым, как мел, лицом, одетый в украшенные золотом зеленые одежды, шел по пляжу. Причудливое существо примостилось на пятачке земли над пляжем и наблюдало за ним, но человек не обращал на него никакого внимания. Цепь петлями свисала с его руки. Она блестела, словно ее следовало носить как украшение, но выглядела гораздо прочнее. Человек подошел к месту, где песок бурлил и вспучивался, и остановился, с улыбкой наблюдая. Из-под земли полезли змеи. Они были большими, длиной с мою руку, и мокрыми, а их чешуя переливалась яркими оттенками синего, красного, зеленого и желтого. Человек набросил на голову синей змеи цепь, которая тут же превратилась в аркан, и поднял ее над землей. Змея извивалась, широко раскрыв пасть и сверкая белыми острыми зубами, но не могла вырваться. Бледный человек поймал в свой силок другую змею - желтую. Затем он попытался поймать красную, но та вывернулась у него из рук и быстро заскользила прочь в сторону моря.