Люди, живущие на борту судов, знают, как наилучшим образом использовать небольшое пространство. Я приготовился к запаху старого белья, к холщовым гамакам и занозистому полу. Два маленьких окна пропускали дневной свет, и он танцевал по мерцающему желтому дереву. Пара двухъярусных коек, расположенных впритык к стене, не оставляли никакого простора. В каюте приятно пахло маслом, которое использовалось для втирания в дерево. На одной стене вокруг маленького окна были расположены шкафы, ящики и тайники. Пара голубых занавесок откинута от открытого окна, чтобы пропускать свет и воздух.
– Более приятной каюты я себе и представить не мог! – сказал я капитану и повернулся, чтобы обнаружить за его спиной Элис, просиявшую от радости при моих словах. За ней стояли Лант и Персиверанс. Щеки юноши были ярко-красными от ветра, а глаза сияли. Его улыбка стала еще шире, когда он заглянул в нашу каюту.
– Дамы тоже были довольны, – радостно заметила Элис. – Тогда добро пожаловать на борт. Вы можете принести свои вещи в любое время, и не стесняйтесь приходить и уходить, когда вам будет угодно. Экипажу понадобится как минимум день отдыха. Я знаю, что вы хотите спуститься вниз по реке, но...
– День или даже два не помешают нашим планам, – ответил я. – Наши задачи подождут до нашего приезда.
– Но Совершенный не может ждать, поэтому полтора дня – это все, что я могу дать на этот раз своему экипажу, – заметил Лефтрин. Он повернулся к Элис: – Мы успеем встретиться с Совершенным в Трехоге в последнюю минуту. Время и приливы не ждут, дорогие мои, и у обоих кораблей есть графики, которые нужно соблюдать.
– Знаю, знаю, – улыбнулась она, отвечая.
Он повернулся ко мне с такой же улыбкой:
– Другие корабли регулярно ходят вверх и вниз по реке, но ни один не ходит, как Смоляной, когда вода весной поднимается высоко. Когда снеготаяние закончится, и река успокоится, Смоляной и его команда смогут сделать долгий перерыв – тогда настанет очередь непроницаемых лодок. Когда с таянием снегов река бежит быстро или в главном русле течет белая кислота, мы оставляем красивые лодки надежно привязанными, и груз берет Смоляной, – он говорил больше с гордостью, чем с сожалением.
– Мы пойдем вниз переполненными пассажирами? – спросила его Элис слегка тревожно.
– Нет. Я говорил с Харрикином. Если кто-нибудь из новых переселенцев не сможет выдержать шепот города, он отправит их через реку в деревню, чтобы дождаться нашего следующего рейса. Я думаю, он надеется, что они осядут там и будут работать, а не сбегут обратно к тому, от чего ушли, – он повернулся ко мне. – Двадцать лет привозим сюда людей, а затем отвозим обратно половину тех, кто не справляется. Это приводит к переполненности судна и очереди на камбузе. Но в этом рейсе будете только вы, экипаж и немного груза. Путешествие будет приятным, если погода останется хорошей.
Следующее утро было столь ясным и голубым, насколько это было возможно. Ветер на реке никогда не был добрым, но теперь весна была уже весной. Я чувствовал запах свежих раскрывающихся липких листьев и пробуждения темной земли. На завтрак, который мы разделили с хранителями, собравшимися попрощаться, был омлет с зеленым луком и жареный картофель. Сильве с радостью сообщила нам, что куры снова исправно несутся, и значит, она не зря настаивала, что зимой их надо содержать в домиках.
Прощальная встреча включала также детей и спутников хранителей. Многие пришли поблагодарить меня еще раз и предложить прощальные подарки. Прагматичный человек по имени Карсон принес нам сушеные полоски мяса в кожаном мешочке.
– Это сохранит их, если вы не позволите влаге проникнуть внутрь.
Я поблагодарил его и в тот же миг почувствовал связь, что возникает иногда – чувство той глубокой дружбы, которая могла бы быть.
Янтарь и Спарк получили серьги от женщины по имени Джерд.
– В них нет ничего магического, но они красивые, и в трудное время вы сможете их продать.
Она родила маленькую девочку, которую я исцелил, но, как ни странно, Элдерлинг по имени Седрик растил ребенка вместе с Карсоном.
– Я привязана к девочке, но никогда не думала становиться матерью, – весело сказала нам Джерд.
Маленькая девочка, сидевшая на плечах Седрика и сжимавшая его волосы двумя крепкими маленькими ручками, выглядела довольной своей судьбой. Седрик восторгался ею:
– Она начала издавать звуки. Сейчас она поворачивает голову, когда мы говорим, – пышные медно-рыжие волосы ребенка скрывали ее крошечные ушки. – И теперь Релпда знает, в чем проблема, и поможет нам с этим. Наши драконы не жестоки, но они не всегда понимают, как должен расти маленький человек.
И от королевы Элдерлингов – ящичек с разными чаями. Она улыбнулась, когда предложила его Янтарь.
– Маленькое удовольствие может быть большим утешением, когда ты путешествуешь, – сказала она, и Янтарь с благодарностью приняла его.
Миновал полдень, когда мы перешли на корабль. Наш багаж уже был уложен на борту, подарки заполнили тележку, которую толкал Персиверанс. Татс передал аккуратно сложенный шарф Элдерлингов Перу и тихо спросил, не сможет ли он отправить его матери в Бингтаун. Я заверил его, что мы сможем. Тимара увела Янтарь в сторону от нас, чтобы подарить ей плетеный мешок. Я услышал, как она дает предостерегающие наставления о Серебре на пальцах.
Прощание на пристани казалось бесконечным, но Лефтрин, наконец, окрикнул нас и сказал, что настало время уезжать, если мы хотим застать хоть немного дневного света. Я наблюдал, как Алум поцеловал свою девушку, которая затем поспешила на борт и возглавила экипаж палубы. Лефтрин заметил, что я смотрю на них.
– Скелли – моя племянница. Однажды она станет капитаном Смоляного после того, как я лягу на палубу и отдам свои воспоминания его дереву.
Я вскинул брови.
Капитан Лефтрин, поколебавшись, рассмеялся:
– Обычаи живых кораблей уже не столь секретны, как были когда-то. Живые корабли и их семьи очень близки. Дети рождаются на борту семейного корабля, растут в команде, чтобы стать капитанами. Когда они умирают, корабль поглощает их воспоминания. Наши предки живут в наших кораблях, – он странно усмехнулся. – Своеобразное бессмертие.
Такое же, как если поместить воспоминания в каменного дракона, подумал я про себя. Действительно, своеобразное бессмертие.
Он встряхнул своей седой головой, а затем пригласил нас присоединиться к нему и Элис на камбузе за кофе, пока экипаж выполнял свои задачи.
– Вам не нужно быть на палубе? – спросил его Персиверанс, и капитан Лефтрин ухмыльнулся.
– Если я не могу доверять Скелли сейчас, мне лучше просто перерезать себе горло сегодня. Моя команда любит корабль, и Смоляной любит их. Мало с чем они не смогут справиться, и я наслаждаюсь свободным временем с моей леди.
Мы разместились в тесноте вокруг исцарапанного стола камбуза. Маленькая комната была наполнена дружеской обстановкой, благоухала ароматами пищи, готовящейся здесь в течение многих лет, и мокрой шерстью. Кофе добавлял свой собственный аромат. Раньше я уже пробовал этот напиток, и знал, чего ожидать, но я смотрел, как Пер с удивлением скривил рот.
– О, тебе вовсе не нужно пить это, юноша! Я легко могу приготовить чашку чая, – Элис стремительно взяла его кружку, сливая содержимое обратно в кофейник, и налила воды в помятый медный чайник. Маленькая железная печь нагрела комнату почти невыносимо, и вскоре чайник на ней зашипел.
Я оглядел нас, так дружески рассевшихся за столом. В замке Баккип Спарк и Пер были бы отправлены за стол слуг, и, возможно, Лант и я пообедали бы отдельно от капитана скромного корабля и его дамы. Каюта просела и накренилась. Глаза Пера широко распахнулись, у Спарк перехватило дыхание. Жадное течение бросило нас на реку. Потянувшись выглянуть в окно, я увидел только серую речную воду.
Лефтрин с удовлетворением вздохнул:
– Да, теперь мы уже в пути. Я выйду и посмотрю, нужна ли Большому Эйдеру помощь на румпеле. Он хороший работник, хотя и простодушный. Хорошо знает реку. Но мы все еще скучаем по Сваргу. Тридцать лет он крепко удерживал нас в течении. Ну, теперь он ушел в Смоляного.