— Назад, вы все! — приказала она. — Освободите нам место и дайте мне осмотреть принца. Или, клянусь Са, я прикоснусь к вам!
Янтарь говорила голосом разгневанной королевы, на чью власть посмели посягнуть. Она медленно обвела вокруг себя посеребренным указательным пальцем, отчего люди внезапно начали спотыкаться друг о друга, торопясь оказаться вне зоны ее досягаемости.
Заговорила мать девочки с драконьей ногой:
— Делайте, как она говорит! — предостерегла она. — Если у нее на руке и вправду драконье Серебро, то одно ее прикосновение означает медленную смерть. Оно проникнет в ваши кости прямо сквозь кожу. А по костям доберется до позвоночника и черепа. В конце концов, вы будете молить о смерти.
Пока остальные отступали подальше от нас, она проталкивалась сквозь толпу в нашем направлении. Хоть она и не была крупной женщиной, но другие хранители драконов расступались перед ней. Она остановилась на безопасном расстоянии. Дракон украсил ее синими, черными и серебряными узорами. Крылья за плечами были сложены и плотно прилегали к спине. Когти на ногах клацали по полу, когда она шла. Из всех присутствующих Элдерлингов она сильнее других была изменена прикосновением дракона. Ее предупреждение вкупе с угрозами Янтарь расчистили вокруг нас небольшой пятачок.
Янтарь отступила ко мне, я слышал ее прерывистое дыхание. Спарк стояла по левую руку, а Персиверанс занял позицию перед ней. Когда Янтарь заговорила, ее голос был тихим и спокойным:
— Спарк, не могла бы ты снова надеть на меня перчатку?
— Конечно, моя леди.
Перчатка упала на пол. Спарк наклонилась и с опаской подняла ее двумя пальцами.
— Я прикоснусь к вашему запястью, — предупредила она Янтарь и дотронулась до тыльной стороны ее руки, чтобы направить ее в перчатку.
Когда Янтарь надевала перчатку, ее дыхание все еще было неровным. Несмотря на свое плачевное состояние, я был рад, что к ней вернулась часть сил Шута и его здравый смысл. Она взяла меня непосеребренной рукой под локоть, это прикосновение успокоило меня. Мне показалось, что поток Скилла, который все еще несся сквозь меня, ослабел. Я почувствовал связь с ней и усталость от Скилла немного отступила.
— Думаю, я смогу стоять, — пробормотал я Ланту, и он ослабил хватку. Я не мог позволить им увидеть, насколько обессилел. Я потер глаза и смахнул с лица пыль эльфовой коры. Колени перестали подгибаться, и я ухитрился держать голову поднятой. Я подобрался. Очень хотелось вытащить из голенища сапога нож, но я понимал, что если нагнусь, то упаду на пол.
Женщина, которая предупредила остальных, вышла на пустое место вокруг нас, оставаясь вне досягаемости протянутой руки.
— Леди Янтарь, на вашей руке на самом деле драконье Серебро? — спросила она с тихим ужасом.
— Это оно! — генерал Рапскаль набрался храбрости и встал рядом с ней. — Она украла его из драконьего колодца. И должна быть наказана! Хранители и народ Кельсингры, излечение нескольких детей не должно сбить нас с толку! Мы даже не знаем, сколько продлится его волшебство, и не обман ли это. Мы все видели доказательство того, что эти приезжие — воры, и мы никогда не должны забывать о нашем первоочередном долге перед драконами, которые связаны с нами.
— Говори за себя, Рапскаль, — женщина холодно взглянула на него. — Мой первоочередной долг — долг перед дочерью, а она больше не трясется, когда стоит.
— Тебя так легко купить, Тимара? — поинтересовался Рапскаль с едким презрением.
Отец ребенка выступил вперед, чтобы оказаться рядом с женщиной по имени Тимара. Девочка с драконьими ногами сидела у него на плечах и смотрела на нас сверху. Он заговорил так, словно делал выговор непослушному ребенку или упрекал близкого знакомого:
— Уж ты, Рапскаль, лучше всех должен знать, что Тимару невозможно купить. Ответь-ка мне. Кому повредило, что эта леди посеребрила свои руки? Только ей самой. Она обрекла себя на гибель. Как еще мы можем наказать ее? Отпусти ее. Отпусти их всех, и пускай уходят, я благодарен им.
— Она воровка! — крик Рапскаля сорвался на визг, и все его достоинство развеялось по ветру.
Рейн наконец растолкал толпу. Королева Малта стояла рядом с ним, ее щеки раскраснелись под чешуей, а глаза были полны гнева. Ярость лишь подчеркивала драконьи изменения. Блеск ее глаз был нечеловеческим, а нарост в проборе волос, казалось, вырос, он напоминал мне петушиный гребень. Она заговорила первой.
— Примите мои извинения, принц Фитц Чивэл, леди Янтарь. Наши люди потеряли самообладание в надежде на исцеление. А генерал Рапскаль иногда...
— Не говори за меня, — перебил ее генерал. — И не умаляй значение того, о чем я говорю. Она украла Серебро. Мы видели доказательство. И того, что она сама себя отравила, недостаточно. Мы не можем позволить ей покинуть Кельсингру. Никто из них не может уйти, потому что теперь им известна тайна драконьего колодца!
Янтарь заговорила. Ее голос звучал спокойно, но все могли слышать ее:
— Могу ли я доказать, что Серебро было на моих пальцах долгие годы? Полагаю, еще до того, как вы родились, генерал Рапскаль. И раньше, чем вылупились ваши драконы, раньше, чем вы нашли Кельсингру и объявили ее своей, на моих пальцах было то, что мы в Шести Герцогствах зовем Скиллом.
— Она нам не королева, а он — не король! — грудь генерала Рапскаля вздымалась от переполнявших его эмоций, а чешуя на шее местами покраснела. — Они говорили это множество раз! Они говорили, что мы должны править сами, что они лишь играют роль для остального мира. Что ж, хранители, давайте же править самостоятельно! Поставим наших драконов на первое место, как и должны!
С безопасного расстояния он потрясал пальцем в сторону леди Янтарь, обращаясь к товарищам:
— Вспомните, как сложно нам было найти и починить колодец с Серебром! Неужели вы поверите ее глупым россказням о том, что она годами носила Серебро на своих пальцах и не умерла?
Полный сожаления голос королевы Малты прервал напыщенную речь Рапскаля:
— Мне жаль, но я не могу подтвердить ваши слова, леди Янтарь. Когда вы жили в Бингтауне, я была мало знакома с вами, мы изредка встречались на переговорах, касавшихся ваших займов многим торговцам, — она покачала головой. — Слово Торговца — все, что у него есть, и я не стану разбрасываться своим, даже чтобы помочь другу. Я не могу. Одно я могу сказать: во времена нашего знакомства вы всегда носили перчатки. Я никогда не видела ваших рук.
— Вы слышали ее! — с триумфом воскликнул Рапскаль. — Нет никаких доказательств! Не может...
— Позволено ли мне сказать? — многие годы в бытность дурачком короля Шрюда Шуту приходилось делать так, чтобы его замечания, даже сказанные шепотом, слышали все в просторных, порой переполненных, залах. Он умел заставить себя слушать, и теперь его голос прервал не только крики Рапскаля, но и ропот толпы. В зале повисла напряженная тишина. Шут вовсе не походил на слепого человека, когда вышел на свободное место, которое чуть раньше отвоевал угрозами. Словно актер он ступил на сцену. Все говорило об этом: внезапная грация движений, интонации рассказчика, движения руки в перчатке. Для меня он был Шутом, а маска Янтарь — лишь часть его представления.
— Дорогая королева Малта, вспомните один солнечный день. Вы были лишь маленькой девочкой, но жизнь ваша уже была полна тревог. Все надежды вашей семьи на финансовое благополучие были связаны с успешным спуском Совершенного, живого корабля, настолько безумного, что он трижды опрокидывался и топил всю свою команду. Но сумасшедший корабль был вашей последней надеждой, в его спасение и переоснастку семья Вестритов вложила свои последние средства.
Он завладел вниманием всех присутствовавших и моим. Так же как и все, я был захвачен его рассказом.
— Ваша семья надеялась, что Совершенный сможет найти и вернуть ваших пропавших отца и брата. И каким-то образом вам удастся отбить Проказницу - живой корабль семьи Вестритов, ведь ходили слухи, что она была захвачена пиратами. И не просто пиратами, а собственноручно легендарным капитаном Кеннитом. Вы стояли на палубе безумного корабля в перешитом платье и с прошлогодним зонтиком, напустив на себя храбрый вид. Когда все спустились вниз, чтобы осмотреть корабль, вы остались на палубе, и я осталась рядом, чтобы присматривать за вами по просьбе вашей тети Альтии.