После войны все-таки ввиду его особых заслуг перед медициной и ввиду того, что по его книжке «Очерки гнойной хирургии» учатся все без исключения медики СССР (он за нее получил даже Сталинскую премию), его в общем не преследуют. Его назначают епископом, сначала в Тамбов, в потом в Симферополь, но он слепнет, жизнь была трудной, он начинает слепнуть очень быстро. И вот, став абсолютно слепым, он продолжает консультировать как хирург: к нему привозят больных, он их на ощупь осматривает и молодым хирургам дает указания, как оперировать, и продолжает служить как епископ. К нему даже посылают больных, потому что говорят: «Если владыка Лука поймет, в чем тут дело, тогда, может быть, будет возможность прооперировать, если он ничего не скажет, я боюсь». В Симферополе на него смотрят как на живого святого, верующие и неверующие, и, когда дело касается архиепископа Луки, никто не думает, верит он в Бога или нет. А каком неверии в Бога может идти речь, когда он верит в Луку, а Лука верит в Бога. Город видит в нем человека, на которого можно во всем и полностью положиться.
Это уже почти наш современник: он умер в 1963 году. Здесь та же парадигма, образец поведения: человек выбирает не легкий, а максимально тяжелый путь. Человек, казалось бы, обрекает себя на неуспех, потому что, пока он был в Советской России просто профессором гнойной хирургии, он мог прожить блестящую жизнь. Такие специалисты всегда нужны, большие врачи даже в Советской России – это элита, их редко сажают. Все медики такого ранга имели хорошие дачи, хорошие квартиры, имели возможность покупать картины, скульптуры. (У меня был такой знакомый врач этого поколения, нельзя сказать, что он был каким-то стяжателем или требовал со своих пациентов чего-то невозможного. При этом он дома собрал великолепную коллекцию картин, статуй, мрамора, бронзы). То есть быть крупным врачом в советском обществе было безопасно, во-первых, и престижно, во-вторых, это значило принадлежать к какому-то высшему слою тогдашнего общества. Но он отвергает этот путь, он становится монахом, священником, епископом, он попадает в тюрьму и дальше кочует из тюрьмы в тюрьму, из лагеря в лагерь, по Сибири вплоть до Заполярья, он выбирает чудовищно трудный путь и в конце концов побеждает. Побеждает не в том смысле, что становится знаменитостью, а в том смысле, что он максимально реализуется, максимально реализует себя ради других. Мне приходилось видеть людей, которые были им прооперированы, которые были у него на медицинской консультации: для них это самое сильное впечатление в жизни было – встреча с архиепископом Лукой, второго такого человека найти невозможно. Тысячи людей были им возвращены к жизни, тысячи людей были выведены им из жизненных тупиков. Таким образом, христианин реализует себя не в том, что достигает личного успеха, а в том, что он делает что-то для людей вокруг себя.
Так что это: судьба или нет? Я бы повторил свой основной тезис – это жизненный путь вопреки, христианин живет вопреки трудностям, вопреки тому, что выбирает заведомо проигрышную дорогу, и побеждает не в том смысле, что в конце жизни имеет дачу, квартиру, машину и возможность два раза в год ездить на курорт, а в каком-то другом смысле, побеждает в том, что чувствует, умирая, что ему все-таки не совсем стыдно. Может быть помните у Чехова есть замечательный образ в рассказе «В овраге»: там полицейский Анисин говорит своей мачехе: «Когда меня венчали, то совесть у меня внутри где-то забилась. Знаете, бывает, когда яйцо возьмешь из-под курицы, в нем цыпленок бьется. Так и совесть во мне забилась как невылупившийся еще из яйца цыпленок». Когда жизни нашей приходит конец, совесть, как цыпленок, в нас внутри бьется. Христианину, если он прожил такую жизнь, как мать Мария или архиепископ Лука, не так стыдно умирать, как иногда бывает стыдно умирать нам. Вот где критерий христианской жизни – стыдно умирать или нестыдно, сделал я что-то, что нестыдно Богу принести, или только собрал всякие вещи, по поводу которых могу сказать: это сделал плохо, этого не сделал, это сделал очень плохо, кому-то не помог, кого-то обидел, кого-то оскорбил, кого-то оттолкнул и т. д., – что оставил за собой? То, что и они, сегодняшние наши два героя, или оставил за собой выжженное поле, как очень часто оставляют за собой люди.