Кузня ходит ходуном, у Циклопов тоже праздник, а в пиршественный зал (в залы! весь Олимп в пирах!) они соваться не желают, дерут на части наскоро поджаренного барана и уплетают, запивая, чем Гефест послал. Гефест послал хорошо: Циклопы лоснятся и зовут присоединиться.
Да пируйте вы! Не хватало вам – неуживчивого. С кислой рожей.
Нимфы и музы опять поют, только на этот раз что-то грустное, о павших воинах. Презрительно поглядывает на зацелованных нимф Афина. Артемида уже кого-то заподозрила в покушении на себя, любимую, рвется убивать, брат ее держит. Умная Афродита тем временем куда-то прячет стрелы и лук.
И строит глазки Аресу – попутно.
Гомон, смех, песни пополам с рассказами о подвигах, Пан страдает от памятной раны в ягодице и от похмелья; звучит кифара Аполлона (все, сестра вырвалась, теперь пусть лук поищет, а мы споем).
Нектар должен бы потечь из вен вместо ихора, кажется, ихора там уже не осталось.
И саднит левая ладонь, убраться бы совсем с этого непрекращающегося торжества, залезть в свой угол – нельзя! Хоть в стороне, а сиди! Привыкай, победитель.
Делай праздничное лицо, а то…
– Брат, ты чего?!
– Скажите ему кто-нибудь, что война закончилась… кто там ближе-то?
– Я пьян!
– И я пь-ян!
– Я вообще с-п-л-ю!
– Гермеса к нему пошли, Громовержец!
– Только… того, не забыть передать, что закончилось в нашу сторону, а то он, кажись, совсем иначе думает…
Знал же, что доберутся. Нельзя было шлем надеть? Поставил чашу с вином, попытался изобразить улыбку – хуже стало.
– Ой-ей, что это у него с лицом?!
– Лучше б хмурился.
– Я такую рожу у Ареса видал, когда он в бой кидается…
– Когда это ты у меня такую рожу видал?! – разгневанный Аресов глас.
– Да ладно вам! – это Зевс, конечно. Он уже успел с утра потанцевать, дважды изменить Гере и сослать оставшегося в плену Тития в вечный мрак Эреба. Громовержец сидит благостный и наконец освоившийся с победой. – Ему там просто одиноко в углу. Аид, не надоело сбегать и корчить из себя сироту? А ну-ка давай сюда, на свет… праздник или нет, а? Одиночка! Да мы еще твою свадьбу на этом празднике сыграем!
Я собрался было позорно дезертировать прямо из-за пиршественного стола, но куда там, когда у тебя на плече висит Громовержец!
– Давно пора, кстати, – вставил Посейдон. Он прихлебывал страшную смесь из вина, нектара и хмельного меда. – А то все женатые, а старший – непонятно что…
– А что ему жениться, – полупьяное и злобненькое хихиканье из угла. – К-когда мои братики в п-подземном мире… в любое время и с распростертыми объятиями… и-и-ик!
Свистнула лабрисса, которую неосмотрительно положил рядом с собой Зевс. Еще немного – и черепушка Мома, Правдивого Ложью, была бы аккуратно расколота надвое.
Пир примолк.
– Зря ты так, – осуждающе протянул Зевс и рассеянно сунул мне в руку полную чашу. – Попросил бы меня – я б молнией…
Река торжества вернулась в свое русло.
Сатиры, кентавры, божки, дриады. Речи – одна другой пышнее. Тосты – один другого хвастливее.
Напевает Гестия, поднося чашу с нектаром, ободряюще касается руки – ладно тебе, невидимка!
Орешки в меду и кабаний бок с дикими травами напоминают, что не один же нектар хлебать да амброзией закусывать.
Посейдон в сотый раз рассказывает, как похищал свою жену – Амфитриту. Зевс в ответ красноречиво молчит о своих подвигах: Гера буравит его взглядом, обещающим вторую Титаномахию.
И они меня еще женить хотели? Это чтобы не им одним мучиться, что ли?!
Арес шутя борется с Гефестом, судя по увечьям, шутки заканчиваются почти сразу. Артемида отыскала лук, никого не убила, теперь соревнуется с братом в стрельбе. Танцуют хариты и музы. Дергает меня за край гиматия робкий юноша с фиалковыми глазами – божок какого-то ручья.
– Там… там Гермес просил… чтобы Кронида…
– И? Тебе не говорили, что я из них – самый неуживчивый?
Трепещут густые ресницы над омутами глаз.
– Но ты же из них самый трезвый…
Тартар бы забрал таких помощничков.
Племянник ждал меня на открытой площадке. Нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Ткнул пальцем в небо, как только меня увидел. Молча.
Потом с невольным уважением выслушал все, что я сказал по поводу открывшейся мне картины. Протянул вполголоса:
– Такого даже Посейдон не говорит.
Небо у горизонта явственно провисало. Кренилось на Землю-Мать, будто Уран вновь решил покрыть ее, чтобы породить новое поколение титанов.