Сейчас каждого, в том числе и Боярина, в первую очередь интересовало не его здоровье. Костиков подумал, что если обобщить все невысказанные до сих пор вопросы в один, то он оказался бы классическим: «ЧТО ЭТО БЫЛО?» На этот вопрос Шуба мог бы ответить вполне доходчиво и с подробностями. Но вот «КАК?» и «ПОЧЕМУ?» ко всему был причастен именно он, Шуба – Серега Костиков не знал и даже не догадывался. Поэтому он считал, что и на первый вопрос самым разумным ответом будет: «НЕ ЗНАЮ!»
В беседке, куда Маргарита Николаевна привела инкассатора Петра Терентьева на свидание с друзьями-сослуживцами Фуфелом и Шубой, повисла пауза.
– А если – по пятьдесят? – прервал молчание Фуфел, извлекая на свет божий фляжечку. – Мне-то нельзя, – рулидзе, но можно ли больному…
– Не больному, а выздоравливающему! – Маргарита Николаевна резким движением вырвала у Фуфела фляжечку и, не успел тот глазом моргнуть, как свинтила с нее крышку, коротко, по-мужски выдохнула и присосалась к горлышку.
– Браво! – прокомментировал Шуба.
– Э! Э-э… – воздел руки Боярин. – А болезному-то!
– Спокуха! – оторвалась от емкости директорша «Детского сада». И, передавая ее Боярину, уверенно произнесла:
– Лично я ни разу в жизни не слышала, что пятьдесят капель алкоголя могут повредить чьему-то здоровью.
– Золотые слова, – покивал Шуба, наблюдая, как Боярин принимает коньяк и пьет маленькими глоточками. – Мне-то оставь! Я-то не за рулем!!!
Но и он выпил не больше болезного, закусив сочным апельсином.
– Ну, а теперь, – глубоко вздохнул Шуба, – мне надо вам кое-что сказать. Вы, главное не перебивайте.
Прототипы бывших живчиков мгновенно обратились в слух, Фуфел даже апельсин перестал жевать.
– В последние несколько дней каждый из нас и еще несколько человек могли видеть, если так можно выразиться, общие сны. Мы навряд ли узнаем, кто руководил этим экспериментом, тем более что эксперимент уже завершен. Подожди, Фуфел! – поднял руку Шуба, заметив, что тот проглотил-таки апельсин и собирается что-то спросить.
– Мы так же не узнаем всех целей, ради которых этот эксперимент был поставлен. Но он был не напрасен и очень своевременен хотя бы потому что, благодаря ему, наш дорогой Боярин вышел из комы и идет на поправку.
– Да! – выдохнула Маргарита Николаевна и приложилась к фляжке.
– Более того, – продолжил Шуба, когда фляжка опустела. – Мы с вами, а так же еще несколько человек, благодаря этому чудесному эксперименту… – он попытался вспомнить слово, произнесенное Борисычем накануне, но не вспомнил. – Нам с вами довелось обогатиться, что ли, яркими ощущениями. Я бы сказал, прекрасными ощущениями. Думаю, вы почувствовали это особенно сильно вчера вечером, ведь так?
– Точно так! – округлил глаза Боярин. – Вчера, ближе к отбою, я вдруг почувствовал… – он перевел взгляд на Маргариту Николаевну.
– И я! Я тоже почувствовала! Только я не знаю, как это объяснить словами…
Все посмотрели на Фуфела, он же, глядя только на Шубу, слегка отупело произнес:
– Любка Скоросчётова. Кто-нибудь из вас знает Любку Скоросчётову?
В это время в кармане у Сереги Костикова зазвонил мобильник.
– Алло, Костиков, это ты, Костиков? А это я, Костиков! Надеюсь, сейчас-то я тебя не разбудила? Я тебе вот о чем хочу рассказать…
Шуба, молча, потянул мобильник водителю. Фуфел приложил ее к уху, и через несколько секунд глаза его округлились, как недавно у Боярина.
– Люба, это ты?
В то время, пока Серега Костиков после полученной травмы поправлял здоровье, у начальника инкассации Александра Петровича Матвейчикова появился новый заместитель – Ренат Гарипов. Нормальный мужик, с которым Костиков, так же как и, в свое время с Петровичем, работал на одном маршруте. Были времена, когда они вдвоем с Ренатом и на рыбалку, и за грибами выбирались, а потом вместе учились в финансовом техникуме. Только Шуба, закончив его, палец о палец не ударил, чтобы начать карьерный рост, в отличие от Гарипова, который, собственно ради карьеры в техникум и поступал. Да и ради бога – Костикову даже лучше было, когда среди руководства есть люди, с которыми он, можно сказать, на короткой ноге.
– О, Шуба, привет! – встретил Костикова заместитель начальника, когда тот вместе с Фуфелом и Гаврилычем, отчитавшись о проделанной работе и сдав оружие, вышел из комнаты дежурного. – Ты-то нам и нужен.
– Ренат, приветствую! – пожал Шуба протянутую руку. – Нам? Если по поводу выйти сегодня во вторую смену, то я – пас. Договорился с мужиками на Москву-реку со спиннингами махануть. На вечерку.
Он и в самом деле подумывал наконец-то выбраться на рыбалку, правда, в одиночестве. Погодка радовала, да и у щуки как раз должен был начаться посленерестовый жор. Правда, официально ловить рыбу на спиннинг в это время было запрещено. Но все прекрасно понимали, что правила эти давно устаревшие, на самом деле не имеющие под собой грамотного научного обоснования, поэтому, как спиннингисты ловили рыбу в мае, так и продолжали ловить. И Костиков не был исключением.
– А чего, клюет щучка-то? – не без интереса спросил Ренат.
– Самое время…
– Не волнуйся, Шуба. На сегодня вечерняя смена закрыта, даже резерв имеется. В кабинет Петровича загляни, там тебя кое-то дожидается.
А вот это Костикову совсем не улыбалось – чтобы в кабинете начальника кто-то его дожидался. Лучше уж во вторую смену выйти. Оказалось, Серега напрасно напрягался.
– Вот он, наш герой! – воскликнул начальник.
– Я тоже рад вас видеть, Александр Петрович, – закрыл за собой дверь Костиков, гораздо в большей степени обрадовавшийся присутствующим в кабинете Юрию Борисовичу Клюеву и Игорю Ивановичу Акимову. На самом-то деле вместо друзей он боялся увидеть кого-нибудь другого, например, господина Гидаспова…
– Ха! Слышь, капитан, рад он! Или тебя можно уже майором называть?
– Борисыч! – расплылся Костиков в улыбке. – Неужели в звании повысили?
– Так не мудрено, не мудрено повысить-то! – продолжал восторгаться Петрович. Меньше чем за месяц, – два таких громких дела раскрыть! Это профессионализм, настоящий профессионализм!!!
– Поддерживаю целиком и полностью, – кивнул Костиков. – Особенно в плане его интуиции при поисках маньяка-песенника.
– В данном деле заслуга не только моя, – серьезно сказал Клюев начальнику, словно докладывая. – Но еще и полковника Заводного, и нашего скульптора, и нашего писателя.
– Даже так? – заинтересовался Матвейчиков.
– Именно так, Александр Петрович! В деле маньяка-песенника в огромной степени сыграла упомянутая Сергеем интуиция. Представляете, Александр Петрович, Мы с полковником Заводновым, как чувствовали, поделились информацией с Шубой, то есть, с Сергеем Костиковым, – как с талантливым скульптором и, следовательно, очень наблюдательным человеком: посвятили его в кое-какие детали, в частности, рассказали, что по показаниям одной из потерпевших, у маньяка между пальцами имеется татуировка. Костиков принял это к сведению, поделился своими соображениями с писателем нашим Игорем Акимовым – тоже человеком донельзя наблюдательным, да еще и памятью не обделенным. И, что бы вы думали? – Клюев выдержал небольшую паузу, заинтриговав не только Матвейчикова, но и Костикова с Акимовым.
– Как оказалось, Москва на удивление тесный город! Я не про приезжих, а про коренных москвичей. Я это давно заметил, может быть, по долгу службы, конечно… Но сколько раз бывало: встретишься с человеком, хотя бы на той же рыбалке, разговоришься, и вдруг выясняется, что у тебя с ним есть общие знакомые, через которых вы слышали о других знакомых и так далее.
И, представляете, наш писатель вдруг вспомнил рассказ одного своего приятеля, что тому вырезал аппендицит хирург, у которого между пальцев была та самая татуировка, на которую обратила внимание потерпевшая! Ну, а дальше найти маньяка было делом техники, или, как вы, Александр Петрович, точно подметили – профессионализм.