Крапивную воду, оставшуюся после кипячения лубяных полосок, она никогда не выливала, а часто и отдельно готовила. Её она давала пить маленькому Никите как оздоровительное средство, которое помогало дольше сохранять теплоту тела в организме.
Часто она давала сыну мёд диких пчёл, который они вдвоём любили добывать в дуплах деревьев. Один из таких случаев добывания, который навсегда отбил у него вкус к мёду, Никита запомнил надолго. Во время одной вылазки на него напал пчелиный рой, от укусов распухло почти всё тело. Тогда мама, всерьез испугавшись, долго выхаживала сына народными средствами, а также целебными водами их пещеры. С тех пор Никита всегда обходил пчёл, как говорится, за семь верст, а к мёду никогда больше не притрагивался.
Закончив внимательно разглядывать Никиту и навсегда запечатлев в памяти его образ, Святослав на время закрыл глаза, как бы уложив эту картину на «творческую полочку», чтобы к нему всегда можно было вернуться. Мужчина твёрдо решил, что когда-нибудь нарисует этого человека вместе с его мамой. Он живо представил себе этот семейный портрет. Этому желанию способствовало и поразившее душу художника столь трепетное и нежное отношение к матери существа, живущего в таких диких и опасных краях, где суровое окружение легко могло любого человека сделать грубым.
Роднили Святослава с Никитой и найденные в гроте бюсты. Сам неплохой художник, он, увидев скульптуры Никиты, был по-настоящему восхищён. Его поразила необычайная живость скульптур, которые как будто воскрешали женщину. Это было настолько живое воплощение образа, что Святослав был даже отчасти напуган. Для себя уяснил одно: существо, лишенное способности мыслить, вряд ли смогло бы под землей, в полутьме, на ощупь вылепить человека, как живого, если не было бы наделено даром свыше.
Вернувшись от раздумий к реальности, Святослав подошёл к Кузьме и в очередной раз заметил, что даже в такой печальной ситуации не теряет присутствия духа и свойственного тему хорошего настроения. Понимая состояние своего отца и осознавая призрачность спасения, сын сочувствовал ему всей душой, но даже и в такой ситуации с его лица не сходила врождённая приятная и добрая улыбка, озарявшая тьму пещеры не хуже солнечных лучей. Так было всегда – даже тогда, когда было трудно, Кузьма всё выносил молча, воспринимая окружающий мир с постоянной красивой улыбкой. Такая его улыбка – не просто выражение радости. С помощью её и взгляда он находил взаимопонимание не только со своим отцом, но и, вероятно, со всеми обитателями тайги. Когда он оказывался один на один с таёжным зверем, то в его глазах не плескался страх, а, наоборот, на лице появлялась улыбка. Это обескураживало обитателей тайги, и они часто, может быть, просто жалея этого маленького смельчака, отходили прочь…
Отец и сын сидели рядом в полумраке пещеры. Святослав, думая об усопшем, решил похоронить его по-человечески. Но для того, чтобы вырыть могилу, подумал он, нужна лопата. И только вот в этот момент он осознал, что они с Кузьмой находятся под землёй, неизвестно где. Как, через какие щели или двери они сюда попали, и где выход? Он обязательно должен быть, но как его найти в этой темноте? Не найдя ответа на свой вопрос, он вдруг получил его от сына.
– Папа, там шум! – сказал Кузьма, протягивая ручку в сторону другой части грота.
Святослав прислушался и радостно засмеялся – с указанной стороны действительно доносился какой-то невнятный, на пределе слышимости, рокот. Он воскликнул:
– Давай тогда скорей пойдём в ту сторону! Только ты ползи впереди меня, потому что ты лучше меня слышишь, да и потому ещё, что так я тебя не потеряю. Так что, сын, давай, веди меня, ползи первым, – обратился мужчина к малышу.
И они поползли. В темноте всё кажется одинаковым, и их частенько заносило то в одну, то в другую сторону. Часто попадались преграды из камней и скользкие перегородки. Ползти приходилось на коленях, и вскоре они стерлись до крови и стали сильно болеть. Мужчина окликнул Кузьму, призывая остановиться, чтобы немного отдохнуть и привести себя в порядок. Сняв напряжение и набравшись сил, они стали лучше ориентироваться и понимать, откуда доносился звук. Стало понятно, что это был шум падающей воды, и он становился всё ближе. Отец и сын с удвоенной энергией поползли в его сторону. Ползли молча, экономя силы, и только по учащённому и громкому дыханию можно было судить, сколь труден был их путь. И, наконец-то, пройдя тесный туннель и свернув чуть в сторону, они оказались в светлом закоулке подземелья. Вдали забрезжил чуть заметный дневной свет, в сторону которого они и направились. Он становился все ярче и ярче, и скоро стал больно резать глаза, ещё не отошедшие от мрака пещеры.