– Кто он?
– Тот, который на людей смотрит с городских афиш – Джулио Винсетти, – пояснила девушка.
– А, это тот итальянский певец, о ком так много говорят. Я на вокзале даже видел его по телевизору. А когда шёл с поезда, то увидел его уже у театральной кассы с его фотографии на стенде. Ну что могу по этому лицу сказать? Приятный во всём – это факт. Какие у тебя, оказывается, знакомые есть. Да, это похвально.
– Когда про него услышала по радио, я вначале подумала, что это другой Джулио Винсетти, но когда услышала его голос и увидела, затем, его привычку откидывать волосы с лица, то окончательно тогда поняла – это он. Так откидывать волосы легким движением головы в сторону и назад умеет только он. У него и голос тот же остался. И этот голос я тоже ни с каким другим не спутаю. Он мне слышится часто даже во сне, – откинувшись на спинку сидения и на секунду прикрыв глаза, доверительно призналась она.
– Так ты что, из-за него что ли плачешь? – стал уточнять Валентин.
– Да, из-за него. Обидно, что меня побрезговал признать. Он ведь такой некрасивой меня не видел.
– Не знаю… Не знаю. Это, мне кажется, слишком на него не похоже. Глаза у него, видишь ли, живые и какие-то ласковые, – охарактеризовал Валентин Винсетти, нисколько не сомневаясь в своих словах. – Поэтому повремени немного в такими выводами.
– Хотя, может быть, вы и правы. Он ведь меня очень давно не видел. Мне тогда было всего-то только около тринадцати лет. Знаете, когда он меня тогда перед тем землетрясением впервые увидел, сказал мне, глядя ласково в глаза: «Ты очень красивая!»
– Перед каким землетрясением? – удивился Валентин.
– Перед тем, которое было, если помните, в Армении более двадцати лет назад.
– Ах, вот оно что.
– Понимаете, дядя Валентин, не успев даже он это до конца сказать, как вдруг такое началось… Мы еле даже успели схватиться друг за друга. А потом, как камни, полетели вниз и потом как будто в какую-то провалились пропасть. И тишина… когда же стали приходить в себя, то первым делом я почувствовала, что всё тело от ушибов словно жгло и всё кругом болело. А когда совсем уже пришла в себя, со страха оглядываясь вокруг, увидела его, лежащего со мной рядом. А вслед за мной и он начал приходить в себя и, улыбнувшись, меня приобнял. Так как у него болели спина и нога, отчего он с трудом мог шевелиться, мы были вынуждены долго находиться друг у друга в объятиях. К тому же ещё мы были зажаты мусором с обеих сторон. Чтобы не было скучно лежать, он начал петь на итальянском языке. Мы так, наверное, были нужны тогда друг другу.
– А после того, как ты выжила чудом в этом страшном землетрясении, у тебя кто-нибудь из родных остался? – сочувственно поинтересовался Валентин.
– Один человек – мой дядя, узнав о землетрясении, меня нашёл и сразу к себе забрал – в Ленинградскую область. Но недавно и он умер. После его ухода у меня теперь родных ни-ко-го. После смерти дяди думать в страхе стала – как мне теперь быть. Подруг настоящих почему-то мне так и не удалось, по сей день, найти, а с парнями дружить не умела, да и не хотела. Мне все эти годы после того землетрясения нравился только один единственный человек – Джулио. Хотя он и был немного старше меня, я к нему за тот короткий период очень привязалась. Может, это у меня детская любовь? Не знаю. Но я всегда о нем думала, а особенно, когда мне бывало очень тяжело на душе и очень одиноко – это мне так помогало, словами не передать. Под завалами мы тогда с ним на русском языке всё время говорили. Его научила этому одна пожилая эмигрантка из России, которая тоже жила в Италии.
– А твои родители во время этой страшной трагедии где были? –осторожно спросил Валентин.
– Они все в гостях у других наших родных были, а я осталась в доме одна, так как у меня было плохое настроение… А, если честно признаться, дядя Валентин, я не хотела пропустить интересный фильм по телевизору… Все родные, как оказалось потом, погибли под завалами
– Выходит, что этот итальянец у тебя теперь единственный близкий человек остался.
– Я бы о нём ничего не узнала, если бы не радио. Когда я его случайно включила –услышала песню о первой любви, которую он в самый первый раз мне запел. И когда о нём немного коротко сказали, я так хотела его увидеть, что сразу попросила у соседки тёти Кати денег. И вот приехала сюда в Москву – его увидеть. Но хотеть – одно, а увидеть никак не выходит. Вот поэтому я стояла и плакала, и тут вы ко мне подошли. Так что теперь у меня, кроме Джулио, вы близкий человек мне и тётя Катя, которая после смерти дяди меня особенно жалеет.