времени, считал, что этот «раскол» имел важнейшие результаты.
Между двумя полюсами бытия возникло «поле напряженности»109, в котором рождались новые культурные смыслы и ценности, направленные на преодоление этой пропасти, на снятие противоречий между небесным и земным, благом и несовершенством.
На этой основе создавались новые, в большей или меньшей степени дуалистические картины мира, формировалась идея о том, что человечество утратило некогда существовавшую связь с миром
небесным и должно вернуться в изначальное «райское» состояние
путем преодоления и совершенствования своей человеческой природы110. Степень разрыва двух миров, конечно, была различной. На109 Эйзенштадт С. Прорывы Осевого времени // цивилизации. Вып. 3.
М., 1995. Айзенштадт ш. «Осевая эпоха»: возникновение трансцендентных видений и подъем духовных сословий // Ориентация – поиск: Восток
в теориях и гипотезах. М., 1992. ቮe Origins and Diversity of Axial Age Civilizations (S.N. Eisenstadt ed.), N.Y., 1986.
110 Подробнее см.: Пелипенко А.А. Дуалистическая революция и смыслогенез в истории. СамараИерусалимМосква, 2007. С. 145204.
156
пример, в Китае дуализм едва намечен: там архаические представления о единстве космоса, общества и человека были переработаны и переосмыслены философами и вошли в конфуцианство и
даосизм. В манихействе, наоборот, противостояние земного и небесного, плоти и духа достигало наивысшего напряжения. Это учение полностью отрицало ценность материального мира, считая его
воплощением зла. Ранний буддизм и первые христианские общины проповедовали крайние формы аскетизма: истинно верующим
считался только монах, не имеющий ни семьи, ни собственности.
Стремление отречься от мира как нельзя лучше передает внутреннюю суть и эмоциональный накал ранних этапов Осевого
времени. Этим объясняются исступленные, нередко доходящие до
фанатизма попытки одержать победу над плотью, отвергнуть все
мирские наслаждения, «преодолеть» даже естественные физиологические потребности.
Эта тенденция с течением времени смягчалась, и, в конечном
счете, одержали верх наиболее жизнеспособные умеренные формы
дуализма. Такой «компромиссный» дуализм характерен для иудаизма, христианства, буддизма махаяны, где путь к спасению открыт
и для мирян. Крайний аскетизм стал по преимуществу уделом монашества. Однако порыв не угасал полностью, продолжая играть
роль «внутренней пружины», определявшей направленность духовной жизни поздней древности и средневековья.
Идею о необходимости преобразования человека и мира, в котором он живет, можно найти, в разных ее проявлениях, в любой
религиознофилософской системе Осевого времени. Такое преобразование было возможно благодаря тому, что этика стала играть
роль «моста», соединяющего земное и небесное. В моральных
нормах, разработанных в разных религиях и во многом совпадавших друг с другом, воплощались принципы высшего мира. Именно
этика в сочетании с пылкой верой открывала путь «наверх», давала человеку ощущение его сопричастности высшему порядку, устанавливала твердые ценностные ориентиры – в восприятии мира и
себя в нем, в понимании смысла и цели жизни.
Это пробуждало чувство личной ответственности не только за
совершенные поступки, но и за мысли и эмоции, приучало к самодисциплине и самоконтролю, к умению оценивать себя со стороны, встав в позицию «наблюдателя».
157
2.
ЧЕЛОВЕК
В БОРЬБЕ
С жЕЛАНИЯМИ
Человек Осевого времени учился дистанцироваться от своих
желаний, ибо осознал, что именно они и влекли его на путь добра
или зла, пытался управлять ими, выстраивать их по приоритетам, располагая между полюсами. Наиболее максималистским было отношение к желаниям в буддизме. Вспомним четыре благородные
истины: жизнь есть страдание, а причиной страданий являются желания, жажда жить, «привязанности», которые вовлекают людей в
кругооборот новых рождений (колесо сансары). И почти одновременно в далекой Греции Платон сравнивал человека с возничим колесницы, которую влекут желаниякони, нуждающиеся в строгой
узде.
Этические системы, созданные для обуздания и очищения желаний, предъявляли к каждой отдельной личности высокие требования, так как были направлены на отказ или, точнее, на подавление эгоизма. В эту эпоху человечество очень близко подошло к открытию альтруистической силы как главного закона мироздания.
Принцип «возлюби ближнего своего как самого себя» стал главным практически во всех осевых учениях. Причем, само понятие
«ближний» чрезвычайно расширилось, включая в себя любого
человека.
Об этом принципе говорится в Пятикнижии – Торе – (Левит
19:18) и он распространяется на все авраамические религии. В
буддизме «правильное поведение» включало, прежде всего, запрет
приносить какойлибо вред живому существу (ахимса). Конфуций
в своем списке добродетелей, отличающих «благородного мужа», поставил гуманность (жэнь). «Чего не желаешь себе, того не делай
людям», «тот, кто искренне стремится к человеколюбию, не совершит зла», – писал он в трактате «Лунь юй». Каждому мусульманину вменялось в обязанность подавать милостыню (закят): «Вам
не достичь благочестия, если не будете делать жертвований из того, что любите».
158
желания, связанные с удовлетворением физических потребностей, стремление к богатству и власти если и не отрицались полностью, то, во всяком случае, утрачивали свою ценность. Ибо сам
статус мирской жизни, телесного, материального в человеке снизился – в противовес естественной витальности мифоритуальной
культуры. «Героями времени» стали аскеты, монахи, подвижники, презревшие все мирские наслаждения, одержавшие верх над смертной плотью, пребывающие «в духе».
Осевое время положило начало отчаянной борьбе с «нечистыми» суетными желаниями. Это был неравный бой, так как достичь
полного морального совершенства, строго придерживаться всех
заповедей и предписаний было практически невозможно. Расхождение между идеалом и практикой стало важной и весьма болезненной проблемой и для каждого отдельного человека, и для общества в целом. Ощущение трагического несоответствия между тем, что должно быть, и тем, что есть на самом деле, придавало внутренней жизни человека предельную напряженность. Тем более что в
каждом конкретном случае за ним оставалось право выбора между
добром и злом, грехом и праведностью.
Однако именно эта раздвоенность, внутренний конфликт, порыв к идеалу служили оправданием греховности и несовершенства
человека, придавали смысл его существованию. И в каждом конкретном случае право выбора между земным и небесным оставалось за ним. Каждый раз выбор определял его последующую судьбу, увеличивал или уменьшал шансы на спасение. Хотя праведниками, разумеется, могли стать очень немногие, это было гигантским шагом вперед. Даже поступая неправильно, греховно, человек всегда
в той или иной степени осознавал этот факт, как и то, что воздаяние
постигнет его в земной или загробной жизни.
159
3.
«ВОзВРАщЕНИЕ»
КАББАЛЫ
В этом разделе мы обратимся к сложной, дискуссионной проблеме, связанной с ролью каббалы и ее возможного влияния на религии Осевого времени.
Во II в. н.э., когда Осевая революция достигла апогея, произошло знаменательное событие: появилась книга «зоар» – следующая после «Сэфер Ецира» монументальная книга, раскрывающая
суть каббалистического учения. Ее автором был рабби шимон бар
Йохай, живший на севере Иудеи, недалеко от города цфат. Вспомним закон «уходаивозвращения» А. Тойнби: творческое меньшинство «уходит» в прямом или переносном смысле из общества, которое уже невозможно исправить, которое избрало путь, ведущий к гибели. И оно «возвращается», когда в обществе происходят перемены, когда пробуждается потребность в новых истинах.