Европа, Византия и Россия образовали христианский мир, который после раскола церквей в XI в. разделился на православный и
католический регионы. Влияние ислама охватило Ближний Восток, Северную Африку, часть Индии, Средиземноморье.
Религии и возникавшие на их основе культурные традиции чаще
всего оказывались гораздо более устойчивыми и долговечными, чем структуры власти. Именно они стали важнейшей силой, которая интегрировала общество и регулировала социальную жизнь.
Конечно, эта сила не могла полностью устранить социальные конфликты, избавить от внешних и внутренних потрясений. Но, когда
112 Гуревич А.Я. Проблемы средневековой народной культуры. М., 1981. Он же. Средневековый мир: культура безмолвствующего большинства. М., 1990.
167
государство слабело и разрушалось, религии помогали укрепить
правопорядок и социальную стабильность, сохранить цивилизационную самобытность.
Вспомним историю еврейского народа, который на протяжении
многих столетий был лишен государственности, однако сохранил
свою культуру и цивилизацию. И это не единственный пример. В
эпоху варварских завоеваний, когда пала западная Римская империя, христианская церковь играла роль главного организатора, помогая преодолеть разруху и беспорядки, восстановить хозяйственную жизнь: вступала в переговоры с варварами, распределяла среди населения продовольствие, защищало слабых113.
Государство, со своей стороны, прекрасно осознавало силу религии, а потому старалось ввести религиозные нормы в общество, но одновременно использовало в своих целях. Очень интересна и
показательна в этом отношении судьба конфуцианства. Учение не
было принято при жизни его создателя, только во II в. до н.э. правители империи Хань, оценив по достоинству огромный консолидирующий потенциал конфуцианства, сделали его официальной
религией. И этот высокий статус оно сохраняло до начала ХХ в., постепенно превращаясь в жесткую догму, обрастая многочисленными толкованиями и комментариями, которые сами по себе
приобретали авторитет традиции. Конечно, были в Китае и оригинальные мыслители, которые творчески развивали идеи основоположника и создавали новые, оригинальные философские теории.
Однако государство было заинтересовано совсем не в этом, оно
старалось обеспечить стабильность и неприкосновенность официального конфуцианства – общепризнанной нормативной системы
взглядов, «жесткой консервативной схемы, имевшей для любого
случая заранее подготовленный ответ»114, и, в общем, добилось
немалых успехов, ограничив право размышлять и сомневаться.
Конфуций хотел сплотить разобщенное враждующее общество, сделать власть гуманной и нравственной, повысить доверие к ней
народа, превратить государство в «большую семью», где преданность и покорность будут органичны и естественны. А в результате
реформированные, «подправленные» конфуцианские принципы
113 См. подробнее: Легофф ж. цивилизация средневекового запада. М., 1992.
114 Васильев Л.С. Культы, религии, традиции в Китае. М., 2001. С. 183185.
168
служили для властей оправданием деспотизма, системы государственного крепостничества, всевластия и произвола бюрократии.
Такая ситуация была характерна не только для Китая. Государство, осознавая роль религиозной этики, чаще всего пыталось ее
«узурпировать», приспособить для своих нужд, не слишком заботясь о духовной сути религии. В тех случаях, когда религии имели
организованные формы в виде церкви, светская власть стремилась
поставить ее себе на службу, подчинить своим интересам. Духовенство, в свою очередь, тоже не оставалось в стороне и могло очень
активно включаться в политическую жизнь, оспаривая лидерство
у монархов. В разных странах это соперничество приводило к разным результатам.
Например, в Византии еще в IV в. появилась идея симфонии –единства духовной и светской власти, которые должны действовать вместе, во имя одной цели. Но в действительности отношения
церкви и государства были очень далеки от идиллических. Византийская церковь экономически и административно зависела от императоров и не сумела стать самостоятельной политической силой.
Константинопольские патриархи периодически претендовали на
руководящую роль в государстве, а императоры в ответ смещали
их, как неугодных чиновников, отправляли в ссылку и даже казнили. Приблизительно так же обстояло дело в России, где церковь
оказалась в подчинении у абсолютистского государства. А в эпоху
Петра I произошло ее окончательное «огосударствление»: патриаршество было заменено Синодом и превратилось в одно из государственных ведомств. «царство» победило «священство».
Сложно и драматично складывались отношения церкви и государства в западной Европе: временные перемирия чередовались
там с конфликтами и соперничеством. Борьба шла с переменным
успехом: временами католической церкви приходилось признавать
главенство светских владык, а временами, наоборот, папы римские
вмешивались в государственные дела и даже в личную власть монархов, диктуя им свою волю. Однако такие победы, как правило, оборачивались моральным поражением: так, католическая церковь
утрачивала свой духовный авторитет среди паствы, подвергалась
критике за политические интриги, стремление к богатству и власти.
И всетаки моральные нормы религий спасения были важнейшим фактором, который сдерживал и контролировал развитие
169
эгоизма, не давал ему выйти за пределы допустимого. Большую
роль играли и традиции, ибо в традиционном обществе всегда преобладает ориентация на старину, на признанный авторитет обычая, на те нормы поведения, которые были приняты в древности. Оба
эти фактора перестали действовать, когда человечество совершило
переход на четвертую стадию эгоизма.
Глава VIII.
Европа в новое время:
рождение
«цивилизации личности»
172
«И вся масса человеческого рода,
переживая попеременно спокойствие и волнения, счастливые времена и годины бедствия,
всегда шествует…
ко все большему совершенству»
А. Тюрго
«Просвещение относится к вещам,
подобно диктатору, управляющему людьми.
Оно постигает их настолько,
насколько они пригодны для манипуляции»
Т. Адорно, М. Хоркхаймер
В XVXVIII вв. только в одном регионе мира – в западной Европе стали складываться предпосылки для перехода на последнюю, завершающую стадию эгоизма. Напомним, что на этой стадии творение в наибольшей степени удалено от Творца, Природы, «замкнуто» на себе, максимально отгорожено от природного универсума искусственной средой, которая, становясь все более плотной
и насыщенной, является своего рода слепком, отпечатком растущих эгоистических желаний. желания, уровень и интенсивность
которых значительно возрастает, проявляются в своей «неисправленной», гораздо более эгоцентрической, чем прежде, форме.
Эгоизм не просто усиливается – он становится самодовлеющим, самоутверждается и самоопределяется как идеологически обоснованная позиция. Проще говоря, эгоизм действует не «исподтишка», прячась от самого себя, как это было на третьей стадии, когда человечество безуспешно пыталось построить свою жизнь
на основе альтруистического принципа «возлюби ближнего», но
выступает с открытым забралом.
На четвертой стадии доминирующей является жажда знаний, и
за этим страстным фаустианским стремлением раскрыть все тайны
мироздания скрывается зародыш будущего, пока еще неосознанного желания познать сущность Творца, основной закон Природы.
Однако оно, развиваясь в рамках, установленных эгоизмом, принимает направление, уводящее человека все дальше от высшей цели
поисков.
173
1.
ЭТАПЫ