Почему? Дело в том, что сами по себе научные открытия и технические изобретения не могли привести к научной революции и создать общество нового типа. Разница между Европой и передовыми
высокоразвитыми странами Востока заключалась главным образом
в том, что там изобретения не воспринимались как преобразование
122 Feuerwerker A. Questions about China’s Early Modern Economic History that I Wish I could Answer. Presidential Address // Journal of Asian Studies. 1992. V. 51. N. 4. P. 758. Lin Yifu J. e Needham Puzzle: Why the Indusrial Revolution did not Originate in China // Economic Development and Cultural Change. 1995. Vol. 43, N. 2. P. 269270.
181
всей жизни – они были нужны для решения конкретных практических задач, а, кроме того, наука не приобрела самостоятельность, не отделилась от сферы сакрального, религиозного. И это отчасти
сдерживало ее развитие, а главное – придавало науке совершенно
особый смысл123.
Например, в Китае технологическую деятельность представляли как подражание природным процессам и общение с духами и
Небом (трансцендентным миром) – «духовное делание». Человеку были предоставлены самые широкие возможности для технической деятельности и экспериментирования, однако считалось, что при этом он лишь «раскрывает природу вещей», т.е. не дозволялось противопоставлять себя природе, относиться к ней, как к
пассивному бездушному материалу. Даже технические достижения
должны были быть вписанными во всеобщий порядок мироздания124. В одном из древних трактатов была четко сформулирована
идея невмешательства человека в естественный ход вещей в природе: «Дела в Поднебесной не могут быть вершимы. Они осуществляются, если следовать их естественности. Изменения тьмы вещей
не могут быть постигнуты. /Нужно/ держаться того направления, по которому они идут»125.
Кроме того, наука и техника не должны были разрушать традиционные духовные ценности. И такая установка была характерна
не только для Китая. В мусульманском мире процветали, прежде
всего, те области науки, которые служили утилитарным целям и
органично сочетались с религией: математика, астрономия, медицина, греческая философия, ибо ее строгий логический аппарат
был полезен в защите веры. Но, когда научные достижения стали
восприниматься как угроза духовным ценностям, «мусульманская
цивилизация пожертвовала научным прогрессом ради незыблемости высшей мудрости, отвергла науку, отделившуюся от учения
Пророка»126.
123 Гордон А.В. цивилизация Нового времени между миркультурой
и культурным ареалом (Европа и Азия в ХVIIХХ вв.). Научноаналитический обзор. М., 1998. С. 24, 50.
124 Малявин В.В. Китайская цивилизация. М., 2000. С. 361364.
125 цит. по: Кобзев А.И. Учение Ван Янмина и классическая китайская
философия. М., 1893. С. 207.
126 Гордон А.В. Указ. соч. С. 3132.
182
В Европе происходили совершенно другие процессы. Как показал известный отечественный исследователь А.В. Гордон, там наука
отделилась и от религии, и от философии, стала самостоятельной
областью знания, которое опиралось на опыт, практику, конкретные результаты исследований, полученные экспериментальным путем. Такому знанию придавалась особая значимость, особый статус. Уже деятели Возрождения считали, что изготовление полезных
вещей выше абстрактной книжной мудрости. Полезность превращалась в высшую ценность, практика – в критерий истины, знания
отождествлялись с силой («знания – сила», – утверждал ф. Бэкон).
Ремесленник, носитель технического прогресса, «замещал» БогаТворца. Техника оказалась в центре внимания общества, в первую
очередь его образованной части: в «Энциклопедии» Д.Дидро127, например, ей уделялось столько же места, сколько философии, литературе и искусству.
Интерес к науке и общественная потребность в ней росли одновременно, подпитывая друг друга. С точки зрения современных исследователей, именно двусторонняя связь между наукой
и обществом привела к научной революции. Союз техники и
науки не состоялся бы, если бы не появился «меркантилистский
класс» и «меркантилистские ценности», то есть для этого было
необходимо утверждение рыночных отношений и возвышение
буржуазии.
Но главное – изобретения и технические усовершенствования
воспринимались как переход из одного общественного состояния в другое: от «тьмы» к «свету», – они открывали новые горизонты, соединялись с идеями цивилизации и прогресса128. На
западе – и больше нигде в мире – научная революция создала иллюзию того, что мир может быть «сделан» (а, вернее, переделан) на основе полученных знаний, что техника в сочетании с наукой
может превратить человека в истинного творца – не только искусственной среды, но и самой материи. Сформировалось представление о научнотехническом прогрессе как бесконечном совершенствовании человеческого общества и природы, в результате
127 Дени Дидро (фр. Denis Diderot; 5 октября 1713 – 31 июля 1784) – французский писатель, философпросветитель и драматург, основавший «Энциклопедию, или Толковый словарь наук, искусств и ремесел» (1751).
128 Гордон А.В. Указ. соч. С. 50.
183
которого осуществляется выход за пределы возможного. Наука
все больше осознавалась как «инструментальный Разум», средство покорения природы, познание – как экспериментальное
испытание природы, активное вторжение в нее и овладение ее
силами129.
Таким образом, переворот в ментальности был огромным, и на
этой основе стал формироваться новый порядок вещей, новое общество и новая система ценностей.
129 Карпинская Р.С., Лисеев И.К., Огурцов А.П. философия природы: коэволюционная стратегия. М., 1995. С. 302304.
184
3.
ОТ «жИВОЙ ВСЕЛЕННОЙ»
К МЕХАНИСТИЧЕСКОЙ
КАРТИНЕ
МИРА
«Экспериментальное естествознание Нового времени, – пишет
известный специалист в области научного познания В.А. Лекторский, – могло возникнуть лишь в условиях определенного понимания природы и отношения к ней человека. Это понимание связано
с возникновением особого типа цивилизации, которую можно назвать технологической»130.
Новая картина мира была механистической: Вселенная уподоблялась часовому механизму, действующему точно и упорядоченно за счет слаженной работы всех деталей, а Бог – искусному
часовщику, механику. Правила механики считались тождественными правилам Природы, поэтому получалось, что ее можно
объяснить, исходя из устройства тех машин, что сделаны руками
человека.
В наши дни представление о мире, который управляется законами механики, кажется наивным, даже примитивным, но в XVIIXVIII вв. оно давало импульс для бурного развития науки, естествоиспытательского эксперимента, математизации знания, выявления строгих причинноследственных связей. И сделала возможным разрыв науки и с философией, и с религией.
Первая научная картина мира была простой и удобной, она
основывалась на логике и фактах, которые подтверждались эмпирически. Сложное было сведено к ряду всеобъемлющих принципов, универсальных законов. И возникала убежденность в
том, что мир упорядочен, а потому познаваем и управляем. «Все
подвластно физике и механике, математика выражает естественный свет разума… из правильного мышления можно вывести
130 Лекторский В.А. Возможна ли интеграция естественных наук и наук
о человеке? // философский пароход: материалы ХХI Всемирного философского конгресса «философия лицом к мировым проблемам». Краснодар; Москва, 2004. С. 184.
185
правильное знание о реальности. Вотвот мы получим о Боге и
вечности такое же точное знание, как о любом феномене: все
подвластно разуму, и сам Бог – источник этого разума… О Боге, мире и душе – языком и методом аксиом, теорем и лемм!» – таковы были умонастроения эпохи131.
В действительности человек изучал лишь ту действительность, тот мир, каким он открывался творению, разрывающему связь с
Творцом. Поэтому, несмотря на все достижения, механистическая картина мира в гораздо меньшей степени отражала сложность Космоса, которую интуитивно, на уровне инстинкта, почти