поводу: «жизнь в доиндустриальных обществах… – это, прежде всего, игра с природой.…Индустриальные общества как производители товаров следуют правилам игры с искусственной природой. Мир технизировался и рационализировался»152. Плоды этого процесса оказались
двойственными.
Радикальные изменения происходили в невероятно короткие
сроки. Благодаря новым техническим возможностям одна за другой возникали новые отрасли производства и профессии, требующие особой квалификации, новые рынки товаров, которые производились не поштучно, а в массовом порядке, появлялись новые потребности и представления о качестве жизни. Техника ворвалась в
быт, впервые в истории человечества стала неотъемлемым элементом повседневности. Автомобили, радио, телефоны, холодильники, телевизоры, а впоследствии компьютеры – все это стало массовым
и доступным на протяжении жизни одногодвух поколений. Новые скоростные средства передвижения изменили представления
о пространстве и времени.
Но та же техника принесла ужасы Первой и Второй мировых
войн, в которых – тоже впервые в истории – использовалось оружие массового поражения, унесшее жизни многих миллионов
людей. И наука, и техника предстали здесь в самом страшном своем обличье. Первое применение ядерного оружия показало, что
теперь в распоряжении человека имеются средства тотального
уничтожения цивилизации, населения всей планеты и даже самой
152 Bell D. e Cultural Contradictions of Capitalism. N.Y., 1976. P. 146158.
196
планеты, – и, что самое печальное, эти средства он применял именно с такой целью.
Но, даже используемая в мирных целях техника расставляла коварные ловушки, в которые легко попадался достигший зрелости
человеческий эгоизм. Вспомним знаменитый конвейер Г. форда –этот наиболее выразительный символ индустриального общества.
Выдающийся изобретатель поставил цель – создать производство, которое служило бы потребителям: защитить потребителя от
предпринимателей, стремящихся к прибыли, увеличить число покупателей за счет низких цен и повышения зарплаты – и, тем самым, укрепить солидарность в обществе. Эта идея была блестяще
воплощена на практике, когда появился «форд», и автомобиль –предмет роскоши – стал доступен простым рабочим.
фактически Г. форд разработал главные организационные и технологические принципы новой экономики, основанной на массовом производстве и массовом потреблении, заложил фундамент «общества потребления». В таком обществе все рассчитано на удовлетворение самых
разнообразных материальных потребностей, все подчинено установке
на непрерывный рост материального благополучия.
Как известно, рыночная экономика не может развиваться без роста
потребления. В ответ на новые потребности происходит ускорение
научнотехнического прогресса, который в свою очередь создает все
новые и новые потребности, а точнее – сверхпотребности, избыточные
потребности, причем их удовлетворение требует все более высокого
уровня технической базы. Так, по словам немецкого философа В. Хесле, образуется порочный круг: «как только удовлетворяется одна потребность, так тут же создается новая и т.д. до бесконечности, ибо всегда
можно представить себе нечто большее»153. Потребительский «взрыв»
происходит не сам по себе. Он стимулируется технологиями и рекламой, придает предметам потребления особую значимость: мир предлагаемых вещей и услуг изображается крайне привлекательным, наделяется «магическими» свойствами, превращается в материализованную
мечту обывателя и ориентирует его, прежде всего, на реализацию базовых, «животных» потребностей (одежда, жилище, секс, физическое
здоровье)154.
153 Хесле В. философия и экология. М., 1993. С. 25.
154 Костина А.В. Массовая культура как феномен постиндустриального
общества. М.: УРСС, 2004. С. 6467.
197
Г. Маркузе, один из крупнейших социологов 60 гг., назвал такие потребности «ложными»: общество внушает, навязывает их
человеку, вытесняя потребности истинные, духовные, которые в
действительности необходимы общественной системе для ее же
выживания155. Благосостояние населения стран запада, безусловно, выросло, причем в масштабах, которых не знала ни одна предшествующая эпоха. Однако и цена этого неслыханного роста благополучия была несоизмеримо высока. «Революция потребления»
(термин Д. Белла) оказала негативное влияние на систему ценностей, способствовав росту консьюмеризма, своеобразной «идеологии потребительства», главный принцип которой – «иметь», а не «быть», получать удовольствие здесь и сейчас. Потребление
имеет не только утилитарное значение, покупка, в общем, не нужных товаров для многих людей стала средством релаксации и самоутверждения: дорогие вещи превратились в символ процветания и
высокого социального статуса покупателя.
Помимо этого массовое индустриальное производство потребовало огромной затраты не только человеческих, но и материальных ресурсов. Впервые стали систематически и в больших масштабах использоваться энергетические запасы земли, ее невозобновимые запасы, т.е. впервые цивилизация начала разрушать основной
капитал природы, наивно рассчитывая на то, что дешевое топливо
никогда не иссякнет.
И еще один важный момент: массовое производство товаров
и услуг было неизбежно связано с их стандартизацией. Стандарт
задает само производство, технологическая норма. Однако в индустриальном обществе стандартизируется не только процесс производства и продукция, но и потребности, а также управление, образование, досуг, мода, развлечения – господство стандарта утверждается во всех областях жизни.
Стандарт проник даже в сферу культуры. «В средствах массовой информации… – повсюду мы опятьтаки обнаруживаем
основные принципы фабричного производства. Все они штампуют одинаковые сообщения для миллионов мозгов…»156 Культура
индустриального общества в отличие от культур прошлого жестко
155 Marcuse H. Onedimensional Man: Studies in the Ideology of Advanced Industrial Society. L., 1964.
156 Тоффлер Э. Третья волна. М., 2004. С. 7576.
198
связана с техническими средствами массовых коммуникаций и, что
самое главное, подчинена принципам экономической рентабельности, превращаясь в бизнес, коммерческую культуру. Правда, благодаря новым технологиям культура впервые стала общедоступной
– для больших масс людей открылись огромные массивы информации. Однако это достоинство перевешивали очевидные изъяны
так называемой массовой культуры, «культуриндустрии», которая
подобно фабрике начала производить стандартизированную продукцию, точно воспроизводя логику промышленности и включаясь в систему экономических и социальных отношений. «Кино и
радио уже более не требуется выдавать себя за искусство, – пишут
представители критический франкфуртской школы Макс Хоркхаймер и Теодор Адорно. – Та истина, что они являются не чем
иным, как бизнесом, используется ими в качестве идеологии, долженствующей легитимировать тот хлам, который они умышленно
производят»157.
Результатом этого является печать единообразия, которая лежит буквально на всем: миллионы людей покупают разнообразную по ассортименту, но стандартную продукцию, проводят
свой досуг так, как предписывают это стандарты «индустрии
развлечений», смотрят кино, читают книги и журналы, в которых
все тот же вездесущий стандарт порождает редкостное единство
стиля и содержания. Идентичные программы многочисленных
радиостанций, бесконечные «мыльные оперы», «оскорбительные адаптации» произведений классики – такова основная продукция массовой культуры. И, несмотря на постоянную погоню
за новыми эффектами, которые дают технические усовершенствования, власть стереотипа только усиливается158. Причем, культурный стандарт играет важнейшую социальную роль, поддерживая стабильность и единство общества, формируя систему