социальных норм и ценностей, устанавливая стандарты поведения и представлений о мире. Стандарт, таким образом, не просто
вносит в жизнь человека и общества стереотипы, он подчиняет
эту жизнь стереотипам и является в этом плане мощным средством доминирования.
157 Хоркхаймер М., Адорно Т. Диалектика Просвещения. М.; СПб., 1997. С. 150.
158 Там же. С. 179.
199
В чем же суть «ловушек» технологического универсума? Конечно, не стоит возлагать вину на саму технику, однако ориентация
западного общества на технический прогресс, разумеется, не случайна: именно благодаря этому удалось максимально расширить
искусственную среду и создать уникальные возможности для удовлетворения любых видов «животных» потребностей и их неограниченного роста. Ничего подобного не было за всю историю человечества: теперь можно было желать что угодно и в безмерных
количествах – больше и еще больше еды, секса, одежды, домов и т.д.
И на определенном этапе «взрыв» эгоизма был даже выгодным, потому что способствовал росту экономики, выдвигая страны запада в авангард мирового сообщества.
Но особенность технического прогресса заключается в том, что
он, увеличивая могущество человека, его власть над окружением, абсолютно не связан с прогрессом духовным, и эта ситуация чревата большими проблемами. Одновременно опасно увеличивается
и сила воздействия на окружающий мир: «все свершенное, служит ли оно злу или Добру, приобретает титанический размах», «материальные последствия индивидуальных актов возрастают до
глобальных масштабов»159. Диссонанс между технической вооруженностью общества и его нравственным состоянием ощущается
особенно остро.
«Рог изобилия Инженера потряс землю, щедро рассыпая дары
доселе невиданных и немыслимых возможностей. Нет сомнения, что многие из этих даров несут Человеку благо, делают его жизнь
полнее, шире, здоровее, богаче, комфортнее, интереснее и счастливее в той мере, в какой это можно ожидать от мира вещей. Но мы
прекрасно осознаем, что дары индустрии являются также источником серьезных бед.…Человек оказался неподготовленным этически для столь щедрого подарка. Медленное развитие нравственных
сил привело к тому, что власть над Природой оказалась в его руках
до того, как он овладел искусством владеть собой»160, – эти слова А.
Эвинга, президента Британской ассоциации развития наук, сказанные еще в прошлом веке, очень точно характеризуют истоки внутренней слабости и противоречивости индустриального общества.
159 Тойнби А. Постижение истории. М., 1991. С. 249.
160 Там же. С. 249.
200
2.
«ЧЕЛОВЕК
ИНДУСТРИАЛЬНЫЙ»
А теперь посмотрим, что представлял собой человек нового
типа, творец индустриального мира и был ли он счастлив. Новое
общество, безусловно, дало ему не только материальные блага, но
и ощущение себя свободной автономной личностью: он мог выбирать религию, политические взгляды, профессию по своему усмотрению, имел право на собственность, преуспевание и карьеру, независимо от происхождения. И эти многочисленные права были
прочно защищены законами и демократическими институтами.
И вместе с тем, как отмечали многие авторитетные авторы, индустриальное общество стремится доминировать над каждым отдельным человеком, который парадоксальным образом становится
еще более несвободным, чем раньше, несмотря на демократию. В
этом плане не случайно, а скорее закономерно, что тоталитаризм
стал одним из горьких плодов индустриальной цивилизации. Он
стал возможен в эпоху веры во всемогущество социальной инженерии – плановой, рациональной перестройки общества, когда
человек, сам того не замечая, постепенно превращался в деталь
производственной и государственной машины, утрачивая способность самостоятельно мыслить и принимать решения. Настоящие
тоталитарные режимы, подобные сталинскому режиму в России, считаются современными социологами нежелательными и непродуктивными, но вполне возможными вариантами планируемого
массового общества161. Однако тоталитаризм в смягченной, завуалированной форме может присутствовать и в самых демократических государствах. На это указывал, в частности, Э. фромм: «Мы
не замечаем, что стали жертвами власти нового рода. Мы превратились в роботов, но живем под влиянием иллюзии, будто мы самостоятельные индивиды… Индивид живет в мире, с которым потерял все подлинные связи, в котором все и вся инструментализированы; и сам он стал частью машины, созданной его собственными
руками. Он знает, каких мыслей, каких чувств, каких желаний ждут
161 См., например: Мангейм К. Диагноз нашего времени. М., 1994.
201
от него окружающие, и мыслит, чувствует и желает в соответствии
с этими ожиданиями, утрачивая при этом свое «я»…».
Главным критерием оценки человека в индустриальном обществе является его соответствие требованиям системы, способность
выполнять те или иные функции. Все, отклоняющееся от заданных
образцов поведения, подавляется. Тотальный надзор и «охват» человека, который для общества предстает, прежде всего, служащим, начинается со школьной скамьи и продолжается дальше, во всех
сферах его деятельности, где приходится постоянно доказывать
свою пригодность и эффективность. В результате человек регрессирует, его душа «овеществляется», индивидуальность выхолащивается. Так появляется «человек массы», которого г. Маркузе
называл «одномерным», а Д. Рисмэн – «человекомлокатором»: он перестает быть собой, живет и действует в соответствии с общепринятыми стандартами и, что самое печальное, нуждается в навязанных извне стереотипах162, т.е., в сущности, теряет незаметно для
себя свободу и даже перестает нуждаться в ней. У такого человека
нет ничего постоянного: ни традиции, ни культуры, ни религии, ни
морали. цели и ценности постоянно меняются – в зависимости от
людей, на которых приходится ориентироваться, ибо главный девиз – «я такой, каким я вам нужен». Постоянна лишь зависимость
от других и поиски одобрения общества, а также тревога, неуверенность в себе, стремление одолеть конкурентов, беспокойство и
бесконечное одиночество. Все это приводит к кризису идентичности, к отсутствию постоянных привязанностей, устойчивого «Я», к атрофии эмоциональной сферы.
В результате, получив, казалось бы, все возможности для самореализации, развития своих творческих сил, человек оказался в
рабской зависимости от своего же собственного эгоизма, воплощенного в обществе, где торжествовало «всеобщее потребление»
и «индустрия развлечений».
***
Подведем итоги анализа индустриализма. Индустриальное
общество оптимально соответствовало четвертой стадии развития творения. Оно открыло самые широкие перспективы для
162 фромм Э. Бегство от свободы. М., 1990. С. 94, 99. Rismen D. ㌳e Lonely Crowd. N.Y., 1953.
202
реализации всех желаний эгоистического свойства: физических, телесных – за счет технического прогресса; желаний богатства, славы и власти – благодаря демократическим свободам и либеральным ценностям; жажды знаний – за счет бурного развития науки, отношение к которой приобрело характер культа. И, наконец, человек получил на какоето время возможность почувствовать себя
полновластным хозяином, «богом» в том искусственном мирке, который он создавал своими руками, и который рисовало ему
эгоистическое восприятие. Этот искусственный технологический
универсум ошибочно принимался за мир настоящий, законы, придуманные эгоистическим сознанием, экстраполировались на Природу, хотя в действительности они все больше и больше вступали с
ней в противоречие. Общество, построенное на таких непрочных
и «неправильных» основаниях, не могло существовать долго. Однако его влияние на окружающий мир достигло огромных масштабов, втягивая в четвертую стадию те страны, в которых коллективистские принципы и религиозные нормы еще продолжали сдерживать развитие эгоизма.