который руководствуется только прагматическими расчетами. Не
случайно большую тревогу вызывает у экономистов разрушение
традиционной трудовой этики – «нетерпеливый капитализм» пре221
небрегает устойчивостью развития ради скорости обогащения183, и конечно, бурное развитие в недрах современной экономики криминального, «теневого» сектора, его глобализация и «индустриализация». Это торговля людьми и наркотиками, коммерческий
терроризм, контрабанда оружием, тайные захоронения токсичных
отходов, сбыт фальсифицированных продуктов питания и лекарств, компьютерные аферы, сверхэксплуатация нелегальных иммигрантов – современных «рабов» – и многое другое. Это – однозначно
разрушительные тенденции, которые придают глобальной экономике подчеркнуто аморальный, антицивилизационный характер и
пагубно влияют на жизнь социума в целом.
Среди перечисленных выше многие негативные моменты отнюдь не новы, они были присущи «старой» экономической системе в той же мере, что и глобальной. финансовые спекуляции и
погоня за прибылью, рецидивы работорговли, рост нищеты и поляризация общества – все это хорошо известные явления, сопровождавшие историю капитализма с момента его зарождения. Однако
теперь они имеют глобальные масштабы, вызывают глобальные
риски и деформации. Соответственно, приобретает глобальный
характер и один из главных конфликтов нашей эпохи – «между голой логикой потоков капитала и культурными ценностями человеческого бытия»184, расчетливостью и гуманизмом.
183 Senne R. e Culture of the New Capitalism. L., 2006. P. 134.
184 Кастельс М. Становление общества сетевых структур… С. 503.
222
2.
НАцИОНАЛЬНОЕ
ГОСУДАРСТВО
В ГЛОБАЛИзИРУющЕМСЯ
МИРЕ
Кризисные явления затронули и национальные государства.
Под мощным воздействием глобальной экономики и глобальной политики начинает размываться их автономность. «По мере
того как экономика становится все более взаимозависимой на
глобальном уровне, тем меньше местные и региональные власти могут
с помощью существующих механизмов решить проблемы повседневной жизни своих граждан, – пишет Дж. фридманн. – Традиционные
структуры социального и политического контроля, используемые властями для решения проблем развития, создания рабочих
мест и распределения создаваемого богатства, разрушаются под
влиянием интернационализации экономики и потоков обмена
информацией между мощными акторами, чья деятельность находится вне сферы регулирования государства»185. Сторонники так
называемого гиперглобализма, который получил распространение
в научной мысли запада с середины 1980 гг., полагали, что в условиях формирования единого мирового экономического пространства государстванации вообще будут не нужны: они «становятся
неестественными и даже невозможными коммерческими единицами мировой экономики»186.
Прогнозы по поводу «отмирания» национальных государств
не оправдались, они попрежнему существуют187. Более того, само
функционирование глобальной экономики невозможно без опоры
185 Friedmann J. Where We Stand: A Decade of World City Research // World Cities in a World Worldsystem / Ed. by Knox P.,Taylor P. – N.Y., 1995. P. 25.
186 Хэлл Д. и др. Глобальные трансформации: Политика, экономика, культура / Пер. с англ. – М.: Праксис, 2004. С. 3.
187 Brenner N. Global Cities, Glocal States: Global City Formation and State Territorial Restructuring in Contemporary Europe // Review of Int.
Polit. Econ. – L., 1998. P. 9.
223
на национальные государства188. Однако государственное регулирование в этих условиях теряет свою прежнюю силу, контроль над
глобальными потоками капитала, товаров и рабочей силы ослабевает, социальные обязательства по отношению к населению сокращаются, и сама возможность их выполнить тоже.
Таким образом, не лишаясь полностью своей значимости, национальные государства постепенно утрачивают автономность, самодостаточность и способность выполнять ряд важных функций. «Перегородки» между ними не рушатся, но становятся проницаемыми. Принятие решений зависит от весьма жестких рамок, которые устанавливают различные наднациональные структуры
(например, Мировой валютный фонд, Всемирный банк). Многочисленные международные организации, а также транснациональные промышленные и финансовые корпорации образуют еще не
вполне оформленную, но уже весьма влиятельную систему наднационального правления, с которой национальным государствам
приходится считаться. Происходит своего рода «передислокация» власти, усиление так называемой субполитики, которая действует «вне парламентской системы, не в оппозиции к ней, а просто ее игнорируя»189. Роль национальных правительств в ряде важных вопросов становится все более ограниченной и формальной, а традиционные механизмы регулирования общественной жизни
оказываются неэффективными.
Помимо внешних факторов, подрывающих мощь государства, действуют и внутренние. Еще сравнительно недавно этнические
претензии и конфликты были редкостью. В наши дни эти явления
имеют глобальный размах: помимо Ирландии, Палестины, Ирака, Афганистана, стран Тропической Африки, Индии, они охватывают
Испанию (баски и каталонцы), Италию (Легга Ломбарда), Бельгию (фламандский национализм), Великобританию (шотландский
и валлийский национализм), Канаду (франкоканадский национализм), Россию и другие страны. Неожиданные претензии на автономность высказывают даже те этносы, которые уже давно вошли
188 Кастельс М. Глобальный капитализм и новая экономика: значение
для России // Постиндустриальный мир и Россия. С. 75.
189 Beck U. Risk Society: Towards a New Modernity. L.: Sage, 1992. P. 223.
Beck U. World Risk Society as Cosmopolitan Society? // eory, Culture and Society. 1996, №. 13. P. 132.
224
в состав национальных государств. Для многих людей в наши дни
национальная и цивилизационная идентичность утрачивают свое
значение, на первый план выходит этническая общность. Это приводит к отторжению от «общей» национальной культуры и ее ценностей, а, в конечном счете, к сегментации общества190. Интересно, что в конце 1980 гг. 47% населения европейских стран считали
себя европейцами и полагали, что их страна выиграет от членства
в ЕЭС. В середине 90 гг. 45% полагали, что в их чувстве национальной принадлежности нет европейской составляющей. Около
90% отметили, что идентифицируют себя, прежде всего, со своей
национальноэтнической общностью и со своим регионом191.
На западе в процессе «этнического ренессанса» участвуют
также многомиллионные и очень разнородные диаспоры, которые
стремятся сохранить свою этническую и культурнорелигиозную
идентичность. П. Бьюкенен, американский политический аналитик
и публицист, в своей книге «Смерть запада» пишет: «Неуправляемая иммиграция грозит уничтожить страну, в которой мы выросли, и превратить Америку в хаотическое скопление народов, не
имеющих фактически ничего общего между собой – ни истории, ни фольклора, ни языка, ни культуры, ни предков… Среди наших
граждан крепнет ощущение, что страна распадается на этнические
группы»192.
Известный политолог С. Хантингтон в одной из последних своих книг, которая называется «Кто мы?», утверждает, что постоянный приток иммигрантов из Латинской Америки грозит разделением СшА на два народа, две культуры и два языка193.
Проблема «раскола» не менее остро стоит и в Европе, а сама
угроза его выглядит более чем вероятной, учитывая (наряду с
190 ДресслерХолохан В. Национальные движения, интернационализация протеста, идеология и утопия // Этничность. Национальные движения. Социальная практика. СПб., 1995. С. 2650.
191 Reif K. Cultural Convergence and Cultural Diversity in European Identity. Garcia, 1993. Костина А.В. Этнокультурный ренессанс начала ХХIвека
// Культура на рубеже ХХХХI веков: Глобализационные процессы. М., 2005. С. 125.
192 Бьюкенен П. Смерть запада / Пер. с англ. М.: СПб., 2004. С. 14, 16.
193 Huntington S. Who we are? e Challenges to America’s National Identity. New Delhi, 2004.