— Ты, сержант, хочешь всем хорошим быть, атак не бывает. Так и говнюкам научишься жопу лизать, чтоб тебя не трогали.
Обиделся тогда на него Владимир, но зла не держал, характер у него такой, сангвинистический. А когда он двух самовольщиков прикрыл, смалодушничал, отметил на поверке, как будто они в наличии, и никому не доложил, хотя прикрывать их, его никто и не просил. А они устроили драку в клубе имени Лобкова у вокзала, попались патрулю и хрен положили на порядочность и на него, да еще сказали, будто с его разрешения ездили в город за зубной пастой и материалом, а не в самоволке были. И тут при разборке вместо того, чтобы за это их тоже подставить, так он взял все на себя, понимая, что этим вызовет гнев ротного и комбата, но зато какой авторитет будет у подчиненных! Вот тогда-то и оказался Артем прав. Нет, не оценили его самовольщики, а отнеслись к нему как к хлюпику. Так редко, но бывает и средь военных. Они так и не признали себя виноватыми. Мало того, при распределении, имея вес у взводного и ротного, Владимир не попытался им как-то отомстить.
— Нет, прав все-таки Артем. Точно прав! Надо быть злей! Вот и в семье он как-то потерял себя. Надо работать над собой, надо работать. А в душе его кричал другой голос: «Ну почему такого хорошего, уважаемого командирами и даже ее родителями, мужика — офицера Марина не любит? Почему? Но он настырный и сильный, он заставит ее полюбить себя. Заставит!»
Знал бы тогда Владимир, сколько ему придется еще пережить, прежде чем понять, что взаимной любви так и не получится. До последнего, не смотря ни на что, Цветков будет любить Марину такую, какая она есть.
Любовь и ненависть, алчность, эгоизм и предательство, это то, что переделывать не надо, это не переделать. Надо либо смириться с судьбой и жить под пятой у этих понятий, или драться с ними за нормальную жизнь методом отрезания души, методом колена. А общество, семья и уклад бытия и так далее? Вопросы? О, сколько еще надо всего понять, чтобы можно было бы тогда все спокойно расставить по местам. Нет, друзья, это жизнь! Когда ты любишь по-настоящему, то сегодня будешь ненавидеть, а завтра все простишь!
В Черемушках, при училище в гарнизоне, когда у Владимира с Мариной родилась дочь Татьяна, сдавался новый пятиэтажный дом, и благодаря комбату, подполковнику Авдееву Сан Санычу, молодая семья получила двухкомнатную квартиру. Родители Марины подарили всю мебель. Тесть и теща Владимира имели очень большой вес в элитных кругах Омска. Сам начальник училища звонил Марининому отцу и поздравлял его с внучкой. В этой квартире было за неполный год до отъезда Владимира в ЗабВО много чего. Первое время из-за «крикливой» Танечки хроническое недосыпание. Потом Марина вела целую войну в доме за то, чтобы Владимир не задерживался на службе и помогал ей дома по хозяйству и уходу за дочерью.
А когда случилась беда на танкодроме и Володю отправляли в Забайкалье, если еще была какая-то надежда на улучшение во взаимоотношениях с Мариной, до гибели курсанта, то теперь все могло рухнуть вмиг. Цветков, понимая создавшуюся обстановку, держался из последних сил и стал мужественно, молча собираться в дальнюю дорогу, не предлагая жене поехать с ним.
Забайкалье.
Военный городок был от города совсем не далеко и назывался не иначе, как Борзя-3. До китайской границы рукой подать, ну, не совсем, конечно, надо до Даурии добраться, а там и Забайкальск, и граница с Монголией.
Нет необходимости рассказывать прелести и недостатки военных городков. Все они в то время были похожи своими пятиэтажными домами для семей офицеров, школами, магазинами, а, главное, живущим в них контингентом.
Наступила в жизни Владимира первая зима в Забайкалье. Хоть и не привыкать ему к непогоде, но навалилась она на него конкретно, да еще с тяжелым грузом неопределенности в семье. Он очень тосковал по Марине и дочке. Сегодня воскресенье, на дворе мороз минус тридцать два, на службу не идти. В комнате не более плюс десяти-тринадцати градусов. Страшно болит голова. Владимир начал вспоминать, как добирался вчера домой из общаги от холостяков. Много выпито, выкурено сигарет, карты, гитара, да и бабы вроде были. Как же так, он не помнит дороги домой. Такое с ним уже не впервой, позже, конечно, прояснится. Владимир стал ругать себя последними словами. Одно было хорошо, что, глядя на постель и всего один стакан у початой бутылки водки, можно было сказать, что женщины у него не было. Значит, мальчишник получился вчера с картами и выпивкой.