— Ну, что вы, мужики? Вам спасибо! Спасибо за понимание! Спасибо за то, что вы меня порадовали вашими принципами: «Один за всех, и все за одного!», «Кто, как не я!», «Сам умирай, а друга спасай!» — и другими. Вы настоящие парни новой России!
Дед уходил героем, но без особого настроения. Вот где жизнь на ладони, не потому, что война, а потому, что люди тут другие из-за отношений друг к другу, честных и правильных.
Зеленин перед пробежкой к вертолету обнял на прощанье капитана и сказал:
— Прощай, капитан, и спасибо тебе огромное за все! Вернешься назад — позвони, адрес, и телефон мой у тебя есть. Буду рад увидеть тебя вновь. Почему я уезжаю, ты знаешь. А вообще-то мое место с вами!
Они расстались, думая, что расстались навсегда. Не знали они тогда, что судьба сведет их еще вместе.
Минут через десять в десантном отсеке вертолета стало тепло. Полковник, прошедший теперь за пять дней много нервотрепки и стрессов, вплоть до потери памяти, провалился в сон. Засыпая, он вспомнил генерала Цветкова. «Да. Это он все испортил. А может быть, и спас его от тех мучений, которые еще выпадут на долю тех, которые остались там, на чеченской земле, там, где идет война. А все-таки Цветков, наверно, прав. Один в поле не воин».
В Моздоке после приземления Виктор еще раз убедился в высокой порядочности Уварова. Он, видать, отправив Зеленина, дозвонился до Кудрина. Полковник Кудрин после остановки винтов вертолета, приветствуя Виктора, повел его к «уазику». Потом они подъехали к тем же вагончикам, что и прошлый раз. Кудрин отправил водителя попить чайку, а сам, доставая те же стаканчики из бардачка, сказал:
— Извини, Виктор, но я пытался собрать все, что получилось, о твоем сыне Егоре и лейтенанте Коршунове. Информация пока не из лучших. Однако двое пленных опознали на фото твоего сына и лейтенанта.
Зеленин, от нетерпения заерзав на заднем сидении «уазика», сразу спросил:
— Что они сказали?
— Сказали, что по приказу Шамиля их увезли в штаб под Ведено, как и предполагалось раньше. А когда одному из этих «духов» довелось там побывать, то он поинтересовался, где пленные, которых они взяли. Так вот, из его слов, Витя говорю плохую и жестокую весть.
— Да не тяни ты, полковник, что он сказал?
— Их расстреляли сутками раньше. Где тела, где расстреливали, он не уточнял.
Зеленин готов был услышать это, но все равно не верилось, Егор, его сын, расстрелян? Нет, этого не может быть. Он в порыве гнева и негодования сказал:
— А мы что так и будем идти на поводу у этих уродов? Штаб у них где-то там, под Ведено, и почему этот штаб еще существует? Мы, победившие мировой фашизм, стали такими немощными, да что это, бляха, за Армия? Я понаслушался об этих зачистках, сам побывал на операции, это какое-то издевательство. Да мы что, не можем ввести достаточное количество войск и заблокировать доступ к передвижению по Чечне этих гадов? И, в конце-то концов, Чечня — это Россия, это не Афган у черта на куличках. Ну, суки же те, кто все это развязали и бросили. Да что с ними чванькаться! Я поеду назад и буду беспощадно мстить за сына. Нашлись долбаные воины, привыкли, твари, за бабки пакостить. Это все Борис Ельцин с горбатым Мишей, американцам продались. Всю страну развалили. Суки, да и только.
Зеленин вдруг резко замолчал. Кудрин же, дав ему сбить волнение, сделав небольшую паузу, снова заговорил:
— Назад в Чечню, Витя, тебе дороги нет. Ты объявлен в розыск, к нам приехал генерал из генштаба, очень обеспокоен твоим исчезновением. Всё на ушах стоит.
— Я надеюсь, ты про меня не рассказал?
— Нет!
Кудрин налил в стаканчики кизлярский коньяк и не знал, что сказать и чокаться им или нет. Зеленин понял, видать, и сам разрулил щекотливую обстановку. Он сам подтянул свой стаканчик и, тихонько коснувшись стаканчика Кудрина, сказал: «Нет трупа. А, «дух» — так это даже не свидетель. Врут они, суки. Чую я, как снайпера чую. Жив Егор! Да, чувствует и мое сердце. Живы ребята!»
Они выпили. Потом вторую. Третью молча за погибших, не чокаясь. Тут появился водитель «уазика». Завел машину, и они поехали на пересылку к штабу.
Кудрин поместил Зеленина на ночлег в бане, в комнате отдыха, и обещал утром его навестить и обдумать дальнейшие планы.
Виктор проснулся рано и начал приводить свое сильно осунувшееся лицо с мешками под глазами и седую щетину к нормальному «бою», как вдруг услышал знакомый голос Цветкова. Дверь распахнулась, и на пороге появился генерал, высокий, в камуфляже и злой. За ним замаячила фигурка банщика и полковника Кудрина.
— Ну, здравствуй, Виктор! — сказал генерал, протягивая руку, и добавил, — только без эмоций, Витя, своих оправданий и обид.