Прошло двадцать дней. Шхуна шла к Широкопадьевскому, пирсу на швартовку. Радости в груди у Виктора не хватало места. Он пел. И как только причалили, зашел в рубку к капитану и попросил увольнение на берег. Тот отпустил без лишних нравоучений.
Юрий же на берег не спешил. Дело в том, что в Агнево, когда они пережидали двухдневный шторм, он успел завести с официанткой из столовой новый роман. Его трудно было понять. Но к Ане он не спешил, это точно.
В доме Коноваловых Виктор никого не застал и решил пройтись до магазина и заглянуть на местный базарчик. Вот тут-то и случилось то, что приходит всегда, когда очень радуешься. Когда «летаешь» в облаках, то обязательно споткнешься на ровном месте или кто-то от зависти подрежет крылышки.
Аня, подруга Юры, выходила из сельмага, и Виктор ее сам бы никогда не остановил, так как видел ее всего-то раза три. Да и было в ней что-то неискреннее, и это, наверно, настораживало, но зато она сразу его окликнула и подошла.
— Привет, Витек!
— Привет, Анна!
— А ты чего без друга сегодня?
Виктор не был готов к ответу. Он знал, что Юра до поселка Агнево постоянно бегал к Анне и говорил, что они зимой или даже осенью поженятся. А тут он на берег не рванул.
— Да он, Аня, на вахте сегодня, — соврал Виктор. — А ты не подскажешь, где найти Анастасию?
Прежде чем ответить, Анна расспросила его, где они рыбачили, где швартовались. И вдруг прямо так и спросила:
— А что, Юра себе другую любовь завел?
— С чего ты взяла?
— А с того, что ты смог две весточки Насте передать, а вот он — ни одной, — говорила она, чуть не плача.
— Да он пытался, видел я, как он писал тебе письмо. Только в ваши края не получилось передать, — опять врал Виктор, прикрывая зачем-то своего друга.
— Так, где же мне все-таки найти Анастасию? — спросил он.
Анна насупилась, посмотрела по сторонам, загадочно поманила его за собой, и они присели на покосившуюся скамейку.
— Ты бы, Витя, не искал ее. Они на покосе стога перебирают. Ты хороший парень, а она тебя недостойна.
— Как? — вырвалось у Виктора.
— А вот так, она с прокурором встречается и уже давно.
— Как давно? — задыхаясь, молвил он.
— Как? Как я встречалась с Юрой, — она вдруг заплакала, махнула рукой и ушла.
Шторм и молнии вселились в моряка. Казалось, земля плывет под ногами. Виктор развернулся и быстро пошел обратно. Он шел, не зная, куда и зачем, но, оказалось, идет снова к дому Насти.
В голове стучало: «Как я встречалась с Юрой». Значит, спала. «Вот гадина», — совсем непроизвольно сказал он вслух и стал оглядываться по сторонам.
Справа сидела на скамье пожилая женщина. Это была Авдеевна.
— Ты чего это, сынок, ругаешься, — сказала она с укоризной.
— Извините, Галина Авдеевна. А Вы не скажете, где сейчас Коноваловы?
— Да тебе, чай, Настя нужна?
— Да, нужна, очень нужна.
— А, ты сынок, зайди ко мне, чайку попей, глядишь, и они с покоса придут.
Виктор был у Авдеевны около часа. Она угостила его самогонкой и угостила ею щедро, а когда он вышел из калитки и закурил, то тут и услышал то, что слышать не желал. Старуха так заговорчески прошептала:
— Зря ты, сынок, пороги обиваешь. Настя-то за прокурора замуж собралась.
Ничего не ответил ей Виктор. После второй затяжки голова пошла кругом, и он, шатаясь, пошел на мост к дому Анастасии.
Полкан, учуяв запах спиртного, выскочил из будки и злобно зарычал. Виктор попытался пройти к двери, но не смог. Собака схватила его за правую брючину, отутюженных клёш и вырвала клок, пытаясь укусить снова. Виктор пришел в ярость. Он схватил лежавшую у крыльца палку и, когда пытался ударить пса, завалился на бок и палкой разбил стекло в окне. Пес испуганно заскочил в будку и злобно скалился и гавкал из неё.
Виктор, пошатываясь, выходя из калитки, услышал:
— Эй, моряк, ты что хулиганишь?
— Да пошел ты… — сказал Виктор и направился к мосту.
Мужик, а это был сосед Кузачев, не унимался и, остановив пьяного морячка, схватил его за грудки. А был он на голову выше Виктора. Виктор среагировал быстро, хоть и был пьян, и левой рукой врезал наотмашь по лицу Кузачева, который тут же свалился наземь, от неожиданности больше и испуга, чем от силы удара. Сзади закричала, запричитала какая-то женщина:
— Ой, убивают, ой, сволочь, убивает!
Виктор шагал по мосту и ускорял этот неуверенный шаг все быстрее и быстрее: «Что я наделал? Что я наделал?» — стучало эхом в его голове. Ему казалось, он бежит от чего-то непоправимого, от какого-то ужасного горя. До этого самое большое горе было всегда при нем, это безотцовщина, а это что-то еще сильней, еще мучительней гнало его на шхуну, туда, где свои рыбаки, туда, где его любят и уважают. А тут одни предатели. На танцах бьют, собаки кусают, мужики нападают, любимая девушка изменяет. «Изменила, не дождалась», — занозой сидело на языке.