Вы кто? – спросила Марина. Он назвал фамилию, и она вспомнила его и его семью. Она тоже представилась, назвала родителей, но старик, конечно, её не узнал, хотя сделал вид, что узнал, наверное, чтобы не обидеть. Но Марине было всё равно. Она попрощалась и поспешила к тому месту, где когда-то стоял родительский дом. К горлу подступил ком и на глаза навернулись горячие слёзы. На месте дома гулял ветер, росла, высокая трава и больше не было ни-че-го! Она попросила внука отойти недалеко. А сама, усевшись на тёплую землю, залилась слезами. Она плакала и говорила, шептала, разговаривала с мамой, просила у неё прощение за тот роковой день.
…Мама тяжело и долго болела, Марине невмоготу было видеть её страдания и, по своей глупой молодости, она не выдержала и сбежала из родительского дома. Мы всегда думаем, что потом всё объясним и нас поймут. Не хотелось верить, что мамы когда-то не станет! Но, приехав в тот раз домой, на подходе к дому, ее нагнала почтальонка с телеграммой. Мамы не стало! С тех самых пор Марина мучилась от того, что не услышала мамины прощальные слова и не знала, простила она её или нет. Вот сейчас, сидя на месте дома, Марина говорила и говорила, и ей казалось, что её слышит мамина душа. Слёзы облегчали душу.
Она привстала и посмотрела вдаль. Там виднелся далёкий горизонт и как в детстве показалось: вот только стоит пробежать немного, и коснёшься края. Они так и делали в детстве, но чем дольше они бежали, тем быстрее убегал и убегал горизонт. Марина поклонилась низко до земли своим родителям, дому, всему тому, что есть и будет в её памяти. Она уходила с внуком, боясь оглянуться, унося тепло своей земли в душе. Марина надеялась, что сегодня мама, наконец, её простила.
А мама простила её уже давно…
Матвей
За день, нагретые весенним солнцем почки на деревьях набухали и, глядя на них, думалось, сейчас выстрелят. И они выстреливали нежнейшими, резными, зелёными листочками. Весна этого года начиналась дружно, уже сошёл снег, отшумели ручьи, и она с уверенностью вступила в свои права. Это была пятая весна Матвея. Он ещё спал, досматривая чудесный сон, где улыбающаяся мама щекотала его и прижимала к себе. Он был счастлив! Утренний луч солнца, такой яркий и смелый, передвинулся на лицо мальчугана, и он открыл глаза.
Ещё не совсем проснувшийся малыш понял, что будила его совсем не мама. Он хотел повернуться, но резкая боль в коленке и рёбрах заставила его тихо охнуть. Вчера его опять выловили ЭТИ, избили. Били не совсем жестоко, но было очень больно. А он смотрел на мучителей своими бархатными карими глазами, не выдавая страха и унижения, а, главное, надо было в это время не плакать. Бить Матвея сильно обидчики не решались. За побои младших в детдоме строго наказывали. Малыш сжимал в ладошке своего друга, про которого никто не знал, не догадывалась об этом даже его любимая воспитательница Тамара Ивановна. Маленький резиновый мячик оранжевого цвета. Матвейка нарисовал ему нос, глаза и губы, немного растянутые в улыбке. Про себя мальчик назвал его просто – ДРУГ. Он всегда носил его с собой, засыпал с ним, а когда совсем становилось плохо и одиноко, он с ним разговаривал. Как ему хотелось, чтобы когда-нибудь приехала мама и забрала его. Его так обижают ЭТИ! Эти, их было четверо, самый несносный Санька, он всегда старался его побольнее ударить или дёрнуть за ухо. За что его невзлюбили ребята, Матвей не мог понять своим детским умом, ведь он-то как раз никогда не задирался, просто потому, что не мог этого делать. Миролюбивым рос человеком Матвейка. Физически мальчик выделялся, угадывалась в нём, пятилетнем, крепкая и статная фигурка, широкие плечи! Волосы были светлые, прямые и густые, но им не давали отрасти – стригли всех ребятишек так, что оставалась одна чёлка. Уже в этом возрасте проявлялся его характер, не хотел он быть похожим на других. Матвей любил одиночество и у него был самый лучший и верный ДРУГ! Во дворе детского дома рос большой и раскидистый клён. Матвей очень любил сидеть на земле, прижимаясь спиной к его стволу. Своим маленьким тельцем он чувствовал, как большое дерево, становясь тёплым, раскачивал большими ветками. Тимофею было покойно на душе в эти мгновения, большой и добрый клён защищал его! Мальчик закрывал глаза, а в душе у него почему-то звучали слова. Потом они складывались в строчки, строки в рифмы и получались певучие стишки. Он их запоминал и накрепко хранил в памяти. Спустя много лет, он увидел американский фильм «Изгой», режиссёра Роберта Земекиса. По воле судьбы, взрослый мужчина-почтальон, попадает на необитаемый остров и у него другом становится футбольный мяч. Этот фильм вызовет у Матвея скупые слёзы, по тому одинокому и жестокому детству. Он совсем не помнил, почему и как очутился в детском доме, ему казалось, что он был в нём всегда. А вот маленькое его сердечко подсказывало ему, что ведь где-то живут и мама, и бабушка, а если совсем повезёт, то и папа! Вот тогда не стояли бы у его кроватки старые, стоптанные тапочки с дырочками и протёртой подошвой и ЭТИ его бы не обижали! А вместо красивого фантика, который он случайно нашёл и нюхал, и нюхал, у него была бы настоящая вкусная конфета! Фантик от конфеты Матвей бережно хранил в карманчике. От таких грустных мыслей малышу захотелось плакать, как вдруг рядом раздался зычный голос Тамары Ивановны: