В средине апреля подполковник Устюжанин прибыл в Кабул. В Подмосковье на полях лежал снег, а здесь цвела алыча, персик, склоны гор были усеяны ярким ковром саранок. Весна в полном разгаре. 20 апреля на расширенном заседании Военного Совета командующий армией поставил задачу по организации вывода войск из Афганистана. Потребовал от командиров частей варианты отхода, договоренности с местной властью. На высотах по пути отхода поставить засады, на опасных направлениях выдвинуть блок-посты.
Олег приглядывался: кто-то же должен быть здесь из тех, кого он знал, за две командировки в эту страну. В перерыве он заметил, как через толпу, торопясь, пробирается на голову выше всех, молодой майор, со шрамом на левой щеке. Обхватив Устюжанина длинными руками, забасил: «Олег Игоревич, командир, здравствуйте. Вспомните молодого зеленого лейтенанта, командира разведки Вашего батальона в 1981–1983 годах».
– Иван Сосновцев, дорогой мой братишка!
Олег вспомнил, как осенью 1981 года к нему в батальон прибыл на должность командира взвода разведки длинный, тощий, с пухлыми губами, озорными глазами молоденький лейтенант. Олег тогда удивился, какой из него разведчик, когда видно за полверсту.
Но на тактических занятиях Устюжанин увидел, как эта жердь мгновенно преображается. В полной экипировке исчезал на глазах среди песка и камней. Память была великолепная, схватывал мгновенно и надолго. Ознакомившись с аэрофотосъемкой, он запоминал особенности местности до мелочей.
Офицеры в шутку прозвали его Иваном Сусаниным.
Дружба у них возникла сама собой. Майор и молодой лейтенант были неразлучны. Делились самыми сокровенными тайнами жизни. Олег знал, что Ивана ждет невеста, заканчивает филологический факультет пединститута.
– Олег Игоревич, как Вы тут? Откуда? Как дети? Как Наталья?
– Иван, пока дела идут хорошо. Учусь в военной академии им. Фрунзе и одновременно являюсь сотрудником кафедры «Огневая подготовка». Дети растут, как подмосковные грибы. Крепкие, смышленые. Наталья учится заочно в аспирантуре. Как ты, как твоя любовь, не заржавела?
– Что Вы, товарищ подполковник. После первой командировки сразу поженились. Письма мои Анюта хранит до единого. Есть длинные, на пяти-шести страничках, есть и в три слова: люблю, скучаю, Иван. Дай Бог, чтобы до конца жизни было так. По утрам просыпаюсь, мысли только о них, моей троице: Анюте и двум пушинкам – сыну и дочери.
– В какой должности?
– Стыдно сказать. В конце срока первой командировки, Вы тогда уже вернулись в Союз, новый комбат оказался нерасторопным. Попали в засаду. Меня контузило. Осколков понахватал предостаточно. Из черепушки вытаскивали, как забитые гвозди. После этого и слух, и зрение потерял, да и голова стала не такой сообразительной. Перешел па политработу. Поступил на заочное отделение военно-политической академии им. В. И. Ленина. Москву, наверное, знаешь уже хорошо, эта на площади Маяковского. Сейчас заместителем начальника политотдела стрелковой дивизии. Мне больше по душе разведка, там я как рыба в воде. Ничего, пообвыкнусь, главное, чтобы не очерстветь. Сохранить любовь к людям.
– Будешь в Москве, рад Вас видеть с женой у нас в гостях.
– Товарищ подполковник, разрешите направиться к своим, нас тут из дивизии человек десять.
Только отошел Иван Сосновцев, как Олега кто-то крепко схватил за руку.
– Командир, здравствуйте.
Перед Устюжаниным стоял незнакомый капитан, с обожженным лицом, в темных очках, среднего роста, ногами-калачами. Голос до боли был знакомый. Господи, неужели это лейтенант Пивоваров, командир взвода БТР. Еще в первую командировку.
– Сергей Митрофанович, Вы! И как эго Вас угораздило. Помню, даже очень, голубоглазого с копной курчавых русых волос, задиристого непоседу, заядлого футболиста. В карман за словом не лез. Начальство побаивалось вступать с Вами в полемику. Что случилось с Вами? И почему только капитан.
– Я Ваш разговор с Сосновцевым слышал. Судьба у нас одна. Во время того боя, когда его контузило, мой командирский БТР подожгли. Пока был в госпитале полгода, жена ушла с двумя детьми. Я тогда сдался. Душманам не поддавался, не трусил, а тут спекся. Скучал по детям, жене. Она была у меня красавица, видимо, застыдилась меня, калеку. Сами видите, с таким лицом на людях показываться неприятно. Сейчас с судьбой смирился, а тогда запил по-черному, чуть было из армии не выгнали. Куда бы я тогда. Я же Суворовское училище кончал. Отец после войны мало пожил, а мать с горя вскоре за ним ушла. Один оставался на белом свете, как перст.
Случайно встретил своего командира полка, который демобилизовался и работал вторым секретарем обкома. Взялся он за меня серьезно. Гонял из санатория в санаторий, где познакомился с выпускницей медучилища. Потихоньку, потихоньку у нас с Оксаной разгорелась любовь такая, что водой не зальешь. Она говорит, что ты у меня самый чистый и светлый человек на белом свете.