Дописав письма, он отправил трёх голубей и остался посмотреть на оставшихся двух. Он хотел отправить ещё одно письмо, но его что-то его останавливало. Может быть с его стороны, это была правильная идея, но скорее всего Олейна не одобрила бы это решение. Он закрыл голубятню и пошёл обратно в дом, но не сделав пара шагов, он вернулся, написал то, что считал нужным и отправил ещё одного голубя с мыслями: «Надеюсь ты об этом не узнаешь подруга, а если узнаешь, то постараешься понять».
Он вернулся в дом, где двое оживленно спорили. Подходя к кухне, он услышал стук ножа об доску и понял, что Олейна при этом ещё и готовит обед. Не заходя внутрь, он хотел послушать их ход мыслей.
– Хорошо, бабуль в очередной раз, ты не согласна с моим доводом и предлагаешь, что-то вообще не связанное, но я был бы не я, не имея козыря в рукаве.
Бонвир усмехнулся моей напористости и зашёл со словами, – А мне можно их услышать?
Я, улыбнулся, так ядовито, чтобы дед подумал: «Он знал, что я возвращаюсь и припас его не только для неё», – Нужно, Бонвир, ведь вы уже нашли свою веру.
– Ой наглец, всё то он быстро схватывает, что ж, тогда я тоже внимательно слушаю, – Он сел на книги и низким поклоном поблагодарил Олейну, указав на её готовку.
– Бонвир, вы ведь догадались, что моя основная судьба, это «Шут», не так ли? Другого объяснения, почему я веду себя так, не придумаешь. Бабуль ты сама читала, в книге было написано: «...получает способность, не унывать и во всём найти хорошее».
– Там ни так было написано! – вновь отвергла она его довод, громко рявкнув.
– Бабуль, мой сон.
Она громко стукнула ножом и стала молча смотреть перед собой.
Я старался с заботой отнестись к её переживаниям, – Баб Оль, мой сон, моё наслаждение и моё поведение, говорит само за себя. Я понимаю твои чувства, ты боишься не за «Шута», а за обратного «Демона» и что из-за него меня начнут преследовать, не так-ли? Ты поняла это раньше Бонвира, но не можешь принять, как факт, который случится? Расскажешь почему?
Бонвир взглянул на меня и медленно покачал головой. По его реакции можно было предположить, что я открыл ящик Пандоры.
Олейна продолжала стоять молча, она крепко сжимала кулаки и начала плакать, но не могла этого произнести. Бонвир отдал мне трубку, встал, аккуратно подошёл к ней и прильнул к её спине, нежно приобняв и с заботой, тихом голосом произнёс, – Это правда из-за него, да? Ты думаешь, из-за него теперь к Ди, отнесутся ещё хуже? Думаешь Ди потеряется в этом мире, так же как он?
Этих вопрос хватило, чтобы бабулю довести до истерики. Она кричала, била ножом по доске, откинула его в сторону. Она начала бить старика по плечам, в грудь, всё это время приговаривая: «Да! Да! Да!».
Меня охватила грусть за бабулю, но ненадолго, потому что тут, была неувязка и я не стал затягивать, решив хотя бы понять, суть её истерики. Подождав до злополучной паузы, я грубо встрял в неё, – Вы оба, мне что-то не договорили про этого человека!
Они оба замерли. Бабушка перестала истерить, а Бонвир просто не знал, что делать и трусливо полагался на Олейну. В конце длительной паузы и моего не тактичного: «Кхе–кхе», они обречённо вздохнули, бабушка приказным тонном отдала команду всё рассказать, а сама вернулась к обеду. Бонвир всем своим видом показывал, что не хотел этого делать, но, чтобы не тянуть этого бедного кота за хвост, я сказал ему, – Послушайте, вы не избежите уже этого, а мне всё равно, соврали вы мне или не договорили. На меня, между прочим, свалилось всё на третий день, что с вами происходило всю жизнь, так что будьте любезны, рассказывать информацию полностью, пока вы меня окончательно не запутали.