Вся марсианская казна была размещена в швейцарских банках, на счетах, обозначенных кодовыми числами.
Человеком, который распоряжался марсианскими вкладами, возглавлял марсианскую программу по снабжению и марсианскую секретную службу на Земле, а также получал приказания непосредственно от Рамфорда, был Эрл Монкриф — престарелый дворецкий Рамфорда. На закате своей лакейской жизни Монкриф стал у Рамфорда преданным, безжалостным и блестящим премьер-министром по земным делам.
Внешне Монкриф ничуть не менялся.
Монкриф умер от старости в своей постели, в крыле для прислуги рамфордовского особняка, спустя две недели после окончания войны.
Ответственным за техническую сторону операции по самоубийству марсиан стал Сейло, друг Рамфорда с Титана. Сейло был посланцем планеты Тральфамадор из Малого Магелланова Облака. Он хранил в памяти технические познания цивилизации, которая была на миллион лет старше земной. Космолет Сейло разбился, и все равно это был самый замечательный аппарат, когда-либо залетавший в Солнечную систему. Этот корабль, только лишенный всех своих роскошных излишеств, и стал прототипом марсианских кораблей — благодаря неоценимой помощи Сейло.
Но еще важнее для марсиан было то, что Сейло обладал некоторым количеством самого могучего из всех мыслимых источников энергии — ВВКБ, или Вселенской Воли К Бытию. Сейло щедро пожертвовал половину своего запаса ВВКБ на самоубийство Марса.
Эрл Монкриф, дворецкий, опираясь на толковых, понимающих, алчных, злобных и недовольных людей, построил эффективную финансово-снабженческую систему.
Эти люди брали марсианские деньги и беспрекословно выполняли марсианские приказы. Они не задавали вопросов. Они радовались возможности подзаработать и подточить устои сложившегося порядка.
Сейло подготовил чертежи всех деталей своего космического корабля, а агенты Монкрифа переправили их промышленникам, разбросанным по всему земному миру.
Те представления не имели, для чего нужны изготавливаемые детали. Знали только, что, выполнив заказ, получат баснословную прибыль.
Первая сотня марсианских кораблей была собрана монкрифовскими наемниками в секретных мастерских прямо на Земле.
Эти корабли приводились в движение ВВКБ, которую Рамфорд передал Монкрифу в Ньюпорте. Они сразу начали действовать, доставив первые машины и первых рекрутов на железную поверхность Марса, туда, где проектировался город Феба.
Когда Феба была построена, буквально каждое колесо приводилось в движение с помощью получаемой от Сейло ВВКБ.
Замысел Рамфорда в том и заключался, чтобы Марс проиграл войну, причем глупым и ужасным образом. Как провидец, Рамфорд знал, что так оно и будет, — и радовался.
Через великое и незабываемое самоубийство Марса Рамфорд рассчитывал изменить мир к лучшему.
Как он заметил в своей «Карманной истории Марса»: «Каждый, кто захочет в значительной мере изменить мир, должен владеть искусством организации публичных развлечений, должен искренне желать пролития людской крови, должен создать внушающую доверие новую религию, чтобы распространить ее в течение непродолжительного периода раскаяния и ужаса, обычно следующего за кровопролитием… Восстания на Земле терпели поражения из-за того, — пишет далее Рамфорд, — что у вождя отсутствовали эти качества. Хватит с нас подавленных восстаний, в которых миллионы гибнут ни за что! — восклицает Рамфорд. — Давайте для разнообразия взглянем на горстку прекрасно организованных людей, которые погибнут за великую идею».
Рамфорд создал такую прекрасно организованную горстку на Марсе и был ее вождем.
Он владел искусством организации публичных развлечений.
Он искренне желал, чтобы лилась чужая кровь.
Он создал внушающую доверие новую религию, которую можно было ввести в конце войны.
И у него были разработаны методы, позволяющие продлить период раскаяния и ужаса, который последует за войной. Эти методы опирались на одну идею: славная победа Земли над Марсом (то есть жестокое избиение фактически безоружных праведников) сплотит народы Земли в монолитное братство.
Женщина по имени Би и ее сын Хронос приближались к Земле в составе последней, самой маленькой волны марсианских кораблей — их было всего 46.
Остальной флот был уничтожен.
Хотя эту последнюю волну засекли радарами, термоядерных ракет по ней не выпускали. Их больше не осталось.
Ракеты были израсходованы.
И корабли достигли Земли невредимыми. Их разбросало по всей поверхности планеты.
Те немногие, кому довелось сражаться с марсианами этой волны, стреляли в них, стреляли с большим подъемом, пока не обнаружили, что их мишенями были безоружные женщины и дети.
Победоносная война завершилась.
Землян начинал обуревать стыд — как и запланировал Рамфорд.
Корабль, на борту которого находились Би, Хронос и еще двадцать две женщины, приземлился в районе, далеком от цивилизации. И стрелять по нему было некому.
Он потерпел катастрофу над амазонской сельвой, в Бразилии.
Уцелели только Би и Хронос.
Хронос выбрался из-под обломков и поцеловал свой амулет.
В Дядьку и Боуэза тоже никто не стрелял.
Когда они нажали кнопку «старт» и оторвались от Марса, с ними произошла очень странная вещь. Они ожидали воссоединиться со своей ротой, но это им так и не удалось.
Они даже не встретили никаких космических кораблей.
Все оказалось крайне просто, хотя и некому было им объяснить: Дядька и Боуэз не должны были попасть на Землю, во всяком случае в ближайшее время.
Рамфорд запрограммировал пилот-навигатор с таким расчетом, чтобы корабль сначала доставил их на Меркурий, а потом с Меркурия — на Землю.
Рамфорд не хотел, чтобы Дядьку убили на войне.
Рамфорд хотел, чтобы Дядька годика два провел в каком-нибудь безопасном месте.
А потом Дядька объявится на Земле, словно по мановению волшебной палочки.
Рамфорд отвел Дядьке главную роль в представлении, которое собирался устроить во имя торжества новой религии.
Дядьке и Боуэзу было очень тоскливо и жутко в космосе. Ничего не видно, заниматься нечем…
— Черт побери, Дядька! — сказал Боуэз. — Куда запропастилась эта банда?
Бóльшая часть банды раскачивалась в этот момент на фонарных столбах в деловом центре Бока-Рейтона.
Автопилот-навигатор, заодно управлявший и освещением, создал для Дядьки и Боуэза искусственный цикл смены дня и ночи, как на Земле: день-ночь, день-ночь, день-ночь.
Из книг на борту имелось только два комикса, оставленных рабочими. Это были: «Твити и Сильвестр» — про канарейку, которая сводила с ума кошку, и «Отверженные» — про человека, укравшего серебряные подсвечники у священника, который сделал для него много добра.
— На кой черт он стибрил эти подсвечники? — удивлялся Боуэз.
— Будь я проклят, если знаю, — ответил Дядька. — Плевать мне на них!
— Пилот-навигатор только что выключил свет, определив, что в каюте должна быть ночь.
— Тебе ведь на все плевать, правда, Дядька? — спросил в темноте Боуэз.
— Правда, — отозвался Дядька. — Мне плевать даже на ту штуку, что у тебя в кармане.
— А что у меня в кармане? — осведомился Боуэз.
— Такая штука, которая причиняет людям боль, — сказал Дядька. — Которая может заставить людей делать все, что тебе угодно.
Воцарилось тяжелое молчание.
— Дядька? — окликнул Боуэз.
— Да? — отозвался Дядька.
— Ты здесь, напарничек?
— А где же мне быть? Ты что, думаешь, превратил меня в пыль?
— У тебя все в порядке, браток? — спросил Боуэз.
— А почему же нет, напарничек? — ухмыльнулся Дядька. — Прошлой ночью, пока ты спал, браток, я вытащил эту дурацкую штуку из твоего кармана, открыл ее, вытряхнул оттуда всю начинку и напихал взамен туалетной бумаги. А теперь я сижу на койке, браток, и в руках у меня заряженная винтовка, и она направлена на тебя, браток, и теперь, черт побери, можешь насыпать мне соли на хвост!