Он решил выйти из игры. Он должен выйти из игры. Ему необходимо выспаться, хотя бы один раз. Он хотел заявить об этом своим коллегам, но все никак не мог улучить минуту. Он знал, что перед Тагекой рта не раскроет, слишком тот далек от него, но если бы удалось застать одного Крокетта на минуту-другую, то ему он бы сказал. Крокетт по крайней мере был белым.
Поэтому он начал ходить за Крокеттом по пятам и устраивать на него засады, где только возможно. Но случай представился лишь почти через неделю. Он дожидался у ресторана, где Крокетт обычно завтракал в обществе одной, а то и нескольких смазливых девиц. Ресторан назывался «Прекрасная дама из Прованса», и трапеза там обходилась не дешевле десяти долларов. А с вином и того дороже. Мэнникон, разумеется, никогда там не ел. Он питался в столовой у Фогеля-Паульсона. Тамошний ленч стоил восемьдесят пять центов. У Фогеля-Паульсона тоже были свои преимущества.
День выдался жаркий — от солнца нигде не скроешься. Поджидая Крокетта, Мэнникон шатался от головокружения, будто находился на палубе корабля во время качки. Наконец подъехала «ланча». Крокетт был один. Не выключая мотора, он вышел из машины, подозвал служащего с автостоянки и направился к дверям ресторана. Мэнникона он не заметил.
— Крок, — окликнул его Мэнникон.
Крокетт обернулся. На его лице стопроцентного янки мелькнула гримаса раздражения.
— Какого черта тебе здесь надо? — сказал он.
— Крок, — повторил Мэнникон. — Мне надо поговорить с тобой…
— Ты чего шатаешься? — спросил Крокетт. — Напился, да?
— Об этом-то я и хотел…
Внезапно взгляд Крокетта стал пристальным и холодным. Он посмотрел куда-то через плечо Мэнникона, потом сказал:
— Смотри!
— Для меня большая честь работать с вами, — произнес Мэнникон, качнувшись ближе к Крокетту, — но, я чувствую, мне придется…
Крокетт схватил его за плечи и повернул:
— Смотри, говорю!
Мэнникон со вздохом посмотрел. Смотреть было не на что. На другой стороне улицы, перед баром, стояла старая, изнемогающая от жары лошадь, впряженная в тележку-развалюху, заваленную пустыми бутылками из-под пива.
— Куда смотреть, Крок? — спросил Мэнникон. У него уже двоилось в глазах, но беспокоить Крокетта своими проблемами он не хотел.
— Лошадь, дружище, лошадь.
— Ну и что, что лошадь, Крок?
— Какой она масти, дружище?
— Обе желтые. Я хотел сказать, она желтая. — Мэнникон сделал поправку на особенности своего зрения.
— Кто ищет, тот всегда найдет, — удовлетворенно отметил Крокетт и вынул маленькую бутылочку с раствором Мэнникона, которую всюду носил с собой. Крокетт посвятил себя науке целиком, он был не из тех, кто с дверью лаборатории запирает и свой мозг. Он быстро плеснул в горсть немного раствора, а бутылочку отдал Мэнникону — на случай, если возникнут неприятности с полицией. Затем неторопливо зашагал к лошади и тележке с пустыми пивными бутылками. Мэнникон впервые видел, чтобы Крокетт ходил вот так, нога за ногу.
Крокетт подошел к лошади. Хозяина нигде не было видно. Проехал какой-то «бьюик», и вновь улица опустела.
— Старая добрая кляча, — сказал Крокетт, похлопав лошадь по морде своей мокрой рукой. Затем той же неторопливой походкой вернулся к Мэнникону.
— Спрячь-ка эту чертову бутылку в карман, дружище, — прошептал он и взял Мэнникона за локоть, вытирая при этом о его рукав последние капли жидкости. С виду жест вполне дружеский, но Мэнникон успел почувствовать, что пальцы у Крокетта стальные. Мэнникон сунул бутылку в карман и бок о бок с Крокеттом вошел в ресторан.
Стойка в «Прекрасной даме из Прованса» располагалась у окна, выходящего на улицу. Свет из окна проходил сквозь частокол бутылок, расставленных на стеклянных полках, и они ярко сверкали. Это создавало художественный эффект. Несколько посетителей поедали свои десятидолларовые ленчи, в тишине наслаждаясь недешевой французской кухней, но в баре не было никого. Зал был оборудован кондиционером, и Мэнникон невольно поежился, усаживаясь на табурет и поглядывая сквозь бутылки на улицу. Лошадь виднелась между бутылкой шартреза и бутылкой «Нуайи-Пра». Она не шевелилась. Так и стояла на пекле с поникшей головой.
— Что желаете, мистер Крокетт? — спросил бармен. — Как обычно? — Все всегда знали, как зовут Крокетта.
— Как обычно, Бенни, — ответил Крокетт. — И еще «Алекзандер» для моего друга. — Крокетт никогда ничего не забывал.
Пока Бенни готовил «Джек Дэниелс» и «Алекзандер», они продолжали смотреть сквозь бутылки на желтую лошадь. С ней не происходило ничего особенного.
Бармен подал напитки. Крокетт залпом выпил полбокала. Мэнникон потягивал «Алекзандер».
— Крок, мне правда надо поговорить с тобой, — начал он. — Я этого выдержать…
— Тсс, — оборвал его Крокетт.
Хозяин упряжки вышел из бара напротив. Забрался на передок тележки и подобрал вожжи. Лошадь медленно опустилась на колени и легла на мостовую. Больше она не двигалась.
— Будь добр, повтори, Бенни, — сказал Крокетт. — Ну, Флокс, я тебя угощаю.
Крокетт заказал трюфели по-каннски и бутылку сидра. Безусловно, Крокетт не был типичным янки. Стоило Мэнникону увидеть блюдо и почувствовать его запах, как он сразу понял, что сегодня днем желудок задаст ему хлопот. Ему так и не удалось сказать Крокетту, что он хочет выйти из игры.
— Теперь нам предстоит следующий шаг, — сказал Тагека Ки.
Все трое сидели в его апартаментах. Было еще сравнительно рано, всего полтретьего ночи. Тагека воспринял сообщение о лошади без удивления. Только пожалел, что они не сделали тканевых срезов.
— С низшими позвоночными мы, я полагаю, разделались, — продолжал Тагека Ки. — Следующий эксперимент напрашивается сам собой.
Но Мэнникону было невдомек, что за эксперимент тут напрашивался, и он осведомился:
— Какой же это?
На сей раз Тагека не оставил вопрос Мэнникона без ответа.
— Здрасьте! — коротко сказал он.
Мэнникон разинул рот — да так и застыл.
Крокетт нахмурился:
— Я предвижу неизбежные трудности.
— Ничего страшного, — успокоил его Тагека. — Нам потребуется всего лишь доступ в больницу с приличным выбором пигментного материала.
— Разумеется, у меня есть связи в «Лейквью Дженерал», — сказал Крокетт, — но я не уверен, что там найдется нужный материал. Ведь мы же на Среднем Западе. Думаю, здесь за год бывает не больше двух-трех индейцев.
Мэнникон по-прежнему стоял с открытым ртом.
— Не доверяю я ребятам из «Дженерал», — сказал Тагека Ки. — Нечисто работают. Кстати, с кем бы мы ни связались, придется, само собой, брать этого типа в долю. А мне что-то совсем неохота дарить состояние халтурщикам из «Дженерал».
Мэнникону до смерти хотелось вмешаться. Слово «состояние» в устах Тагеки Ки звучало по меньшей мере легкомысленно. Те общие дела, в которые Мэнникон был посвящен, никаких доходов не сулили. Но Тагека был увлечен своими планами. Он говорил гладко, отчетливо выговаривая каждый слог:
— По-моему, самое удобное для нас — Западное побережье. Скажем, Сан-Франциско. Значительный контингент цветного населения, прекрасные больницы с большими несегрегированными благотворительными отделениями…
— Китайский квартал, — осмелился предложить Мэнникон. Он был там во время свадебного путешествия. Угощался супом из акульих плавников. «Женитьба… это только раз в жизни бывает», — сказал он тогда своей Лулу.
— У меня есть приятель в отделении рака и эвтаназии, — сказал Тагека. — Людвиг Квелч.
— Ну да, — кивнул Крокетт. — Квелч. Предстательная железа. Высший класс. — Кого только Крокетт не знал.
— Он был первым на курсе в Беркли, на три года старше меня. Пожалуй, стоит ему позвонить. — Ки потянулся к телефону.
— Обождите минутку, будьте добры, мистер Тагека, — выдавил из себя Мэнникон. — Вы хотите сказать, что собираетесь ставить опыты на живых людях? Может быть, даже убивать их?
— Крок, — сказал Тагека, — ты его сюда притащил. Вот и займись им.
— Флокс, — сказал Крокетт с нескрываемым раздражением, — вопрос сводится к следующему: ученый ты или не ученый?