— Ежедневно?
— Точно так, сэр. Вы, наверное, не обратили внимания на параграф восьмой приказа. Генерал Фоллансби в своем…
Тут он перебил меня совершенно не относящимся к делу замечанием по адресу генерала Фоллансби, которое я предпочел пропустить мимо ушей. Хотя в его словах, возможно, и была доля истины.
— Для начала, сэр, — продолжал я, — не будете ли вы добры показать нам лабораторию? Думаю, вы останетесь довольны тем, как капрал Мак-Кейб застенографирует ваш доклад.
— Мой доклад? Какой доклад?
— Ваш отчет о работе, сэр. О том, что вы успели сделать за истекшие двадцать четыре часа. Правда, на этот раз вам, сами понимаете, придется рассказать обо всем, что было сделано до сих пор.
— Ну нет! — прорычал он.
К этому я был готов. Я дал ему вырычаться. Когда он немного утих, я все ему разъяснил в двух словах:
— Так должно быть. Так будет.
— Ах ты крыса, вонючка армейская… Слушай, что я тебе скажу… — запинаясь, проскрипел он. Но внезапно осекся и, нахмурившись, посмотрел на меня.
Я был рад, что он наконец замолчал, поскольку в секретной части приказа — в параграфах, которые я не показал доктору Хорну, так как он не имеет допуска, — говорилось кое о чем весьма существенном для данной ситуации. Ван-Пелт рассказал генералу, что доктор Хорн нездоров. Апоплексия или рак — не знаю точно, не силен я в медицинских понятиях. Как бы там ни было, на допросе в разведывательном отделе Ван-Пелт сообщил, что старик в любую минуту может окочуриться. И когда он тут бесился, то действительно казалось, будто он вот-вот концы отдаст. Мне же этого вовсе не хотелось, по крайней мере до тех пор, пока я не получу в свои руки его отчет, чтобы на его основании проанализировать ситуацию.
Хорн сел. Посмотрел на меня хитро так и спросил:
— И вы намерены строго придерживаться инструкций?
— Да, сэр.
— В таком случае, — не без задней мысли, со старческим смешком проговорил он, — я вижу, мне ничего другого не остается, кроме как сдаться. Так что же именно вас интересует, лейтенант?
— Ваш отчет, сэр.
Он кивнул:
— Вот именно.
Ага, подумал я (про себя, разумеется), это становится интересным. Не попытается ли он завоевать мое доверие, а потом созвониться со своими друзьями в конгрессе? Или хочет обвести меня вокруг пальца?
— Так-так… мой отчет. Вот именно, — проговорил он, задумчиво разглядывая какую-то машину наподобие… ну, скажем, СКР-784, той самой, что имеет отношение к радиолокации или к радио — словом, к электронике. Специалисты из корпуса войск связи разберутся. У них свои задачи, у меня свои.
— Вот именно, — повторил Хорн. — Что ж, капитан, придется исполнить ваше желание. Перед вами, — сказал он, поднимаясь, — мой поликлоидный квазитрон. Как видите….
Тут меня отвлекли странные звуки. Я обернулся к капралу Мак-Кейбу — он был явно в затруднительном положении.
— Сэр, — остановил я доктора Хорна, — будьте любезны, два последних слова по буквам…
Он довольно мрачно хихикнул.
— Вот именно. П-о-л-и-к-л-о-и-д-н-ый к-в-а-з-и-т-р-о-н. Вам, лейтенант, знакомы различные потенциометрические исследования человеческого мозга, которые… Впрочем, обратимся к истории вопроса. Как вы понимаете, мозг, по сути, представляет собой некую электрическую машину. Потенциометрические исследования подтверждают, что…
И так далее в том же духе. Каждые тридцать-пятьдесят секунд он взглядывал на меня, склонял голову набок и ждал. Я говорил: «Понятно», он говорил: «Вот именно» — и продолжал свой отчет. Капрал Мак-Кейб отчаянно страдал, для меня же это было в какой-то степени даже приятно, я отдыхал. Штабные заседания быстро учат не только выдерживать подобные испытания, но и находить в них удовольствие.
Когда Хорн наконец закончил (Мак-Кейб тихо рыдал в своем углу), я подытожил все, что он говорил:
— Другими словами, сэр, вы изобрели усовершенствованный способ убивать человека на расстоянии с помощью электроники.
Это почему-то сразило его. Он уставился на меня.
— С помощью. Электроники, — произнес он после минутной паузы. — Усовершенствованный. Способ. Убивать. Человека. На. Расстоянии.
— Да, сэр. Я так и сказал, — согласился я.
— Вот именно. Вот именно. — Он откашлялся и тяжело вздохнул. — Лейтенант, ради всего святого, объясните мне, что в моих словах могло навести вас на такую дурацкую мысль?
Я ушам своим не поверил.
— Но… но ведь именно так сказал генерал! А он, если вы помните, разговаривал с Ван-Пелтом!
Интересно, подумал я, может, тут и кроется хитрость? Не пытается ли он убедить меня, что ружье-то не стреляет?
Ровно двадцать пять секунд он метал громы и молнии. Потом взял себя в руки и задумался.
— Нет, — сказал он. — Нет, это не Ван-Пелт. Это ваш болван генерал совсем спятил.
Я официальным тоном заявил:
— Доктор Хорн, вы утверждаете, что ваш… э… — Я взглянул на Мак-Кейба, тот шепотом подсказал мне название. — …ваш поликлоидный квазитрон не может лишить человека жизни на расстоянии какими-то там электронными способами?
Он мрачно, с угрозой взглянул на меня, сморщился как от боли. Но, сделав над собой усилие, продолжил:
— О да, да!.. Конечно, можно ведь сказать, что паровоз, окисляя уголь, превращает его в кремневые соединения, правда? Так и есть, только их называют просто шлаком. Тогда и квазитрон может убивать людей на расстоянии.
— Ну вот!..
Все еще с гримасой боли он сказал:
— Совершенно верно. Теперь я понимаю, чтó вы имеете в виду. Вот именно. Это полностью объясняет ваше пребывание здесь. А я-то, признáюсь, удивлялся! Вы видите в квазитроне оружие…
— Конечно, сэр!
— Ага… — Он сел, достал прокуренную, насквозь черную трубку, набил ее. И уже весело сказал: — Теперь мы понимаем друг друга. Моя машина превращает живых людей в трупы. Осколок кремния делает то же — до этого, кстати говоря, вполне самостоятельно додумались еще питекантропы. Однако же вас интересует именно эта сторона вопроса. Очень хорошо. — Он закурил трубку и продолжал, попыхивая дымом: — Должен заметить, мой квазитрон делает и кое-что еще, чего осколок кремния сделать не в состоянии. Мой квазитрон извлекает некую субстанцию, противоположную физической, — назовем ее субстанцией X, — и когда мы добавляем ее к человеческому телу, оно становится живым человеком, а когда отнимаем, остается труп. Но вам на это наплевать.
Признаться, он все-таки на мгновение вывел меня из себя. И я довольно резко ответил:
— Сэр, боюсь, я вас неправильно понял.
— Чертовски тонко замечено: неправильно понял! — взревел он. — Мы все тут трупы, поняли? Трупы, населенные призраками! И в мире существует лишь один человек, способный, не разрушая, отделять их друг от друга, и этот человек я! И существует только один способ сделать это — с помощью моего квазитрона! Лейтенант, вы дурак, тупица…
Ладно, хорошенького понемногу.
— До свидания, сэр, — вежливо сказал я, но, уверен, он не услышал: мои слова потонули в раскатах его собственного голоса, требовавшего, чтобы я убирался вон.
Я кивнул капралу Мак-Кейбу. Тот захлопнул свой блокнот и бросился открывать мне дверь, после чего мы оба покинули кабинет.
Да и не было никакого смысла оставаться там дольше. Я имел теперь всю информацию, необходимую для анализа ситуации.
Тем не менее в тот же вечер я вызвал к себе Ван-Пелта: мне нужно было решить, можно ли поставить под вопрос душевное здоровье доктора Хорна.
— Что вы, подполковник Уиндермир, он совершенно здоров. Совершенно! — Губы Ван-Пелта дрожали. — Он опасен — да! Очень опасен! Особенно для меня — конечно, в том случае, если бы вы не заверили меня в моей полной безопасности. Конечно. Опасен. Я…
— Он замолк, вперив взгляд в стоявшую на столе вазу с фруктами (я всегда после ужина ем фрукты).
— Я… — Он кашлянул. — Подполковник, можно мне…
— Берите, берите.
— О, спасибо, спасибо! Я бы… Но, право, как они хороши! Честно говоря, подполковник Уиндермир, по-моему, яблоко — это редчайший дар природы! А груши! Должен сказать, что груши…
— Извините меня, мистер Ван-Пелт, — прервал я его. — Мне необходима достоверная информация о докторе Хорне. Скажите, о каких это призраках он говорит?