Введенный в некоторых штатах запрет на демонстрацию наших фильмов лишь незначительно отразился на общей сумме выручки от проката, что несколько оправдало нас в глазах Джонсона. Он мрачно предсказывал потерю половины доходов в масштабе всей страны, поскольку «нельзя безнаказанно открыть в кинофильме правду. Если в зале свыше трехсот зрителей, то сухим из воды не выйдешь». — «И даже со сцены театра нельзя?» — «А разве, кроме кино, люди еще куда-нибудь ходят?»
Пока все шло так, как мы рассчитывали. Мы приобрели бóльшую известность и славу — и добрую, и дурную, — чем любой из наших современников. В основном все объяснялось тем, что наши дела представляли интерес для средств массовой информации. Кое-что, естественно, относилось к числу сенсаций-однодневок, до которых так падки жаждущие новостей газеты. Мы всячески остерегались наживать себе врагов в тех кругах, какие могут дать сдачи. Помните старую поговорку о том, что человека узнают по его врагам? Нашим могучим оружием стала реклама — «паблисити». Вот как мы его заострили.
Я позвонил Джонсону в Голливуд. Он обрадовался, услышав мой голос:
— Давненько не виделись. Какие новости, Эд?
— Мне нужны люди, умеющие читать по губам. И нужны они, как ты любишь говорить, вчера.
— Читают по губам? Ты что, рехнулся? Зачем они тебе?
— Неважно зачем. Нужны, и все. Можешь подыскать?
— Понятия не имею! Зачем они тебе?
— Я спрашиваю: можешь ты найти таких?
— По-моему, ты совсем заработался, — неуверенно сказал он.
— Ну знаешь…
— Погоди, я же не сказал, что не могу. Не кипятись. Когда они тебе нужны и в каком количестве?
— Лучше запиши. Готов? Мне нужны специалисты, умеющие читать по губам на следующих языках: английском, французском, немецком, русском, китайском, японском, греческом, голландском, испанском.
— Эд Левко!!! Ты что, совсем спятил?!
Пожалуй, в чем-то он был прав: сказанное мною звучало диковато.
— Возможно. Но эти языки крайне необходимы. Если попадутся люди, умеющие читать по губам на любых других языках, не выпускай их. Они тоже могут пригодиться. — Я живо представил себе, как Джонсон сидит у телефона, печально качая головой: помешался, не иначе; должно быть, жара доконала Левко… бедный старина Эд. — Ты все записал?
— Да, записал. Если это розыгрыш…
— Никакого розыгрыша. Я совершенно серьезно.
— Откуда, по-твоему, я достану таких специалистов? — разозлился он. — Из шляпы, что ли, вытащу, как фокусник?
— Это твоя забота. Для начала я бы предложил заглянуть в местную школу глухонемых.
Он промолчал.
— Слушай, пойми ты, наконец, это не розыгрыш, а самое настоящее деловое поручение. Мне без разницы, что ты будешь делать, куда пойдешь, сколько заплатишь. Я хочу одного: чтобы к нашему приезду эти специалисты были в Голливуде или хотя бы находились в пути.
— Когда вас ждать?
Я ответил, что точно не знаю.
— Вероятно, через день-другой. Надо завершить кое-какие дела.
Джонсон замысловато выругался, сетуя на несправедливость судьбы.
— Советую придумать убедительные доводы, когда появишься…
Я повесил трубку.
Майк ждал меня в студии.
— Переговорил с Джонсоном?
Я пересказал ему разговор, и он рассмеялся:
— А ведь действительно звучит дико. Но если такие специалисты существуют и любят деньги, то он их раздобудет. В изобретательности и предприимчивости равных Джонсону не было и нет.
— Я рад, что все идет к концу. — Я швырнул шляпу в угол. — Ты-то со своими делами управился?
— Все уладил и готов двинуться в путь. Пленки и документы отосланы, агентство по недвижимости готово арендовать у нас дом. С секретаршами полностью рассчитался и выдал премиальные.
Я достал из бара бутылку пива. Майк уже держал свою в руках.
— Как поступим с конторской перепиской и досье? И что будем делать с этим вот баром?
— Переписка и досье передаются в банк на хранение. Бар? О нем я не подумал.
Пиво было холодное.
— Пусть его упакуют и перешлют Джонсону.
Мы оба заулыбались.
— Джонсону так Джонсону. Ему пригодится.
Я кивнул на «радиолу»:
— А что с ней?
— Полетит с нами на самолете как срочный груз. — Он пристально посмотрел на меня. — Что с тобой: нервишки шалят?
— Нет. Поджилки трясутся. Один черт.
— У меня тоже. Наши чемоданы я отправил сегодня утром.
— Что, ни одной чистой рубашки не осталось?
— Ни одной. Как тогда…
— …в первую поездку с Руфью, — докончил я. — С небольшой, пожалуй, разницей.
— Разница большая, — задумчиво произнес Майк.
Я откупорил новую бутылку.
— Тебе здесь что-нибудь еще нужно, что-нибудь еще надо сделать?
Я ответил отрицательно.
— О'кей. Тогда давай закругляться. Все необходимое сложим в машину, по пути в аэропорт заскочим в бар «Курвиль».
Я не понял:
— Так пиво же еще осталось…
— Но нет шампанского.
Тут до меня дошло.
— О'кей. Я временами туго соображаю. Ладно, поехали.
Мы отнесли аппарат в машину, погрузили туда же свой бар, оставили ключи от студии в бакалейном магазине на углу (передадут куда надо) и двинули в аэропорт, заскочив по дороге в «Курвиль». Руфь была в Калифорнии, но шампанское у Джо нашлось. В аэропорт мы прибыли поздно вечером.
В Лос-Анджелесе нас встретил Маррс.
— Что происходит? Джонсон мечется как угорелый, с ног сбился.
— Он назвал причину?
— Да чушь какая-то. Здесь ждет парочка репортеров. Хотите им что-нибудь сказать?
— Не сейчас. Поехали отсюда.
Джонсон встретил нас холодно.
— Так я жду объяснений. Где вы рассчитываете найти специалиста, разбирающего по губам китайскую речь? Или русскую?
Мы все уселись в кресла..
— Что у тебя есть на сегодняшний день?
— Помимо головной боли? — Джонсон протянул мне краткий список.
Я пробежал его глазами.
— За сколько времени можно доставить их сюда?
— Доставить их сюда? — взорвался Джонсон. — Я вам что, мальчик на побегушках?
— Практически — да. Хватит валять дурака. Так сколько времени потребуется?
Маррс хихикнул при виде Джонсоновой мины.
— Что ты скалишься, идиот?
Маррс не выдержал и расхохотался от всей души, я тоже.
— Ну смейтесь, смейтесь. Мне лично не до смеха. Когда я позвонил в местную школу глухонемых, там бросили трубку. Сочли меня досужим остряком. Ладно, опустим детали. В этом списке три женщины и один мужчина. Они владеют английским, французским, испанским и немецким. Двое из этой четверки работают на Восточном побережье, я им телеграфировал и жду ответа. Один живет в Помоне, а еще один работает в Аризонской школе глухонемых. Вот все, что мне удалось сделать.
Мы обдумали его сообщение.
— Садитесь на телефон, обзвоните все штаты, а если потребуется, свяжитесь с заграницей.
Джонсон пнул ногой стол.
— А что вы будете делать с ними, если мне посчастливится их найти?
— Потом узнаете. Сажайте их в самолет и везите сюда. Когда они прибудут, поговорим начистоту. Мне понадобится небольшой кинозал — не ваш, а другой, и хороший судебный стенографист.
Джонсон призвал небо в свидетели своей нелегкой доли.
— Мы будем в «Коммодоре». А вы, Маррс, держите пока репортеров подальше. В свое время мы им подбросим материальчик. — И мы откланялись.
Джонсону так и не удалось найти англоязычного специалиста, который умел бы читать с губ по-гречески. Эксперта по русскому языку он откопал где-то в Пенсильвании, специалистка по фламандскому и голландскому языкам прибыла из Нидерландов, из Лейдена, а в самую последнюю минуту он наткнулся на кореянку, которая работала в Сиэтле наблюдателем по поручению китайского правительства. Пять женщин и двое мужчин. Мы заключили с ними надежные контракты, составленные Самюэлсом, который вел теперь все наши юридические дела. Прежде чем специалисты поставили под контрактами свои подписи, я произнес небольшую речь: