Фарсианин вновь провел прямые линии, но на этот раз слегка изменил их направление. Теперь боевая фаланга флота Земли как бы повернулась вокруг оси, разомкнулась и превратилась в две параллельные колонны, которые зажали с флангов двигающийся клином флот фарсиан, обломили конец клина, окружили и рассеяли вражеские корабли.
Фарсианин положил карандаш.
— Пустяк, — сообщил он генералу и капитану. — Вы молодцы. Сделали одну легкую ошибку.
Крепко держа себя в руках, генерал еще раз наполнил стаканы.
К чему они клонят? — думал он. Почему не хотят открыть свои карты и выложить все напрямик?
— Так лучше, — сказал один из фарсиан, поднимая стакан и давая понять, что имеет в виду выпивку.
— Еще? — спросил фарсианин-стратег, снова берясь за карандаш.
— Прошу вас, — сказал генерал, кипя от гнева. Он подошел к выходу из палатки и глянул наружу. Расчеты замерли возле орудий. Тонкие струйки пара тянулись из дюз корабля; через несколько минут он будет готов по первому требованию взмыть вверх. Лагерь притих и насторожился.
Генерал вернулся к столу, фарсианин-стратег меж тем весело продолжал лекцию о том, как выиграть бой. Он чертил схему за схемой и время от времени великодушно показывал, как потерпели поражение фарсиане, хотя, применив несколько иную тактику, вполне могли победить.
— Интересно! — с энтузиазмом пищал он.
— Да, интересно, — согласился генерал. — Только напрашивается один вопрос.
— Спрашивайте, — предложил фарсианин.
— Если нам снова придется воевать, как можете вы быть уверенными, что мы не используем все эти тактические приемы против вас?
— Вот и прекрасно, — с жаром откликнулся фарсианин, — именно этого мы и хотим.
— Вы хорошо ведете бой, — сказал другой. — Только немного чересчур грубо. В следующий раз у вас получится гораздо лучше.
— Грубо! — вспыхнул генерал.
— Слишком жестко, сэр. Нет необходимости взрывать корабли.
Снаружи прогремел орудийный выстрел, потом другой, а затем грохот орудий утонул во все нарастающем реве множества корабельных двигателей.
Генерал рванулся к выходу и, плечом отбросив полог, выскочил из палатки. Фуражка слетела у него с головы, он споткнулся и едва не потерял равновесие. Запрокинув голову, он увидел корабли — эскадра за эскадрой они шли на посадку, озаряя темноту вспышками пламени, рвавшегося из дюз.
— Прекратить огонь! — закричал он. — Эй вы, безмозглые идиоты, прекратить огонь!
Но кричал он зря, орудия уже умолкли.
Корабли снижались в безукоризненном походном строю. Вот они пролетели над лагерем, и гром двигателей, казалось, на мгновение приподнял его и резко тряхнул. Затем они стали набирать высоту, шеренга за шеренгой, строй за строем, слаженно и четко, взмывая вверх и разворачиваясь для посадки по всем правилам устава.
Генерал стоял точно окаменев, ветер шевелил его отливавшие металлическим блеском волосы, чувство гордости за своих и признательности к чужим комом подступило к горлу.
Кто-то дотронулся до его локтя.
— Пленные, — сказал фарсианин. — Я говорил вам — через некоторое время.
Генерал попробовал заговорить, но комок все еще стоял в горле. Он проглотил его и сделал еще одну попытку.
— Мы не понимали, — сказал он хриплым от волнения голосом.
— У вас не было лучей-арканов, — сказал фарсианин. — Вот почему вы сражаетесь так жестко.
— Мы по-другому не умели, — ответил генерал. — Мы же не знали. Мы раньше никогда так не сражались.
— Мы дадим вам лучи-арканы, — продолжал фарсианин. — Следующий раз мы сыграем как надо. С ними у вас получится гораздо лучше. И нам будет легче.
Не удивительно, подумал генерал, что они понятия не имели о перемирии. Не удивительно, что наше предложение о переговорах и обмене пленными озадачило их. В самом деле, разве кто ведет переговоры, чтобы вернуть фигуры, выигранные у противника в ходе игры?
И не удивительно, что те, другие расы встретили предложение Земли объединиться против фарсиан презрением и отвращением.
— Сочли его неспортивным и неблагородным, — произнес генерал вслух. — Могли бы, конечно, объяснить нам. Впрочем, наверно, они настолько к этому привыкли, что им и в голову не пришло.
Теперь он понял, отчего фарсиане выбрали эту планету. Чтобы посадить все корабли, нужно много места.
Генерал смотрел, как корабли один за другим, в облаках розоватого пламени, медленно опускаются на каменистую поверхность планеты. Он попытался было пересчитать их, но быстро сбился со счета, хотя в глубине души и знал, что каждый потерянный Землей корабль непременно будет возвращен.
— Мы дадим вам лучи-арканы, — повторил фарсианин. — Научим вас ими пользоваться. Это очень просто. И они не вредят ни людям, ни кораблям.
И за этим скрывается нечто большее, чем глупая игра, сказал себе генерал, впрочем, возможно, и не такая уж глупая, если разобраться в истории, культурных традициях и философских концепциях, связанных с нею. И, во всяком случае, можно сказать в ее защиту одно: она лучше, чем настоящие войны.
Но с такими лучами придет конец войнам вообще. С теми мелкими войнами, которые еще ведутся, будет покончено раз и навсегда. Незачем разбивать врага в бою — его можно просто захватить; незачем вести длительную вооруженную борьбу с трудноуловимыми бандами на недавно освоенных планетах, а опасных зверей можно будет отлавливать и перемещать в зоопарки.
— Мы сразимся снова? — с тревогой в голосе спросил фарсианин.
— Безусловно, — заверил генерал. — Когда захотите. А мы действительно такой ловкий противник, как вы утверждаете?
— Вы не очень хороши, — признался фарсианин с обезоруживающей откровенностью. — Но вы лучшие из всех, с кем мы сталкивались. Много играйте, у вас получится лучше.
Генерал улыбнулся. Ну в точности как сержант и капитан с их вечными шахматами, подумал он.
Он повернулся к фарсианину и хлопнул его по плечу.
— Пойдемте-ка назад в палатку, — сказал он. — В том графине еще кое-что осталось. Зачем зря пропадать добру.
Перевод Ю.Логинова
Курт Воннегут
Барабан и антенны
(Отрывок из романа «Сирены Титана»)
Под барабанную дробь
Каррам-каррам-каррам-каррамба!
Ррумба-ррумба-ррумба-ррумба!
Рум-ба, рум-ба, рум-ба, рум-ба,
На тум-бе тум-ба, на тум-бе тум-ба, на тум-бе тум-ба!
На тум-бе, на тум-бе, на тум-бе — тум-ба!
Они шагали на плац-парад под барабанную дробь. Барабан без умолку вбивал в головы:
Это была пехотная дивизия численностью десять тысяч человек. Они выстроились на обширном плацу, выкованном из железа. Солдаты и офицеры стояли на оранжевой ржавчине, вытянувшись по стойке «смирно». На них была форма из грубой ткани цвета зеленых лишайников.
Никто не подавал сколько-нибудь заметных признаков жизни. Третьим с краю во втором отделении первого взвода второй роты третьего батальона второго полка Первой марсианской ударной пехотной дивизии стоял рядовой, три года назад разжалованный из подполковников. Он служил на Марсе уже восемь лет. Когда разжалованный староват для рядового, солдаты из уважения к его одышке, непослушным ногам и утратившим зоркость глазам дружелюбно величают его Дедом, Папашей или Дядькой.
Так вот, третьего с краю солдата во втором отделении первого взвода второй роты третьего батальона второго полка Первой марсианской ударной пехотной дивизии звали Дядькой.
Дядьке перевалило за сорок. Он был ладно скроен, этакий энергичный здоровяк, смуглый, с чувственным ртом и мягкими карими глазами, которые прятались под густыми кроманьонскими бровями. На бритой голове смешно торчал одинокий чуб.